Русский народ в битве цивилизаций - [31]

Кондратьев:

«Нужно вспомнить старую истину, провозглашенную еще физиократами и Адамом Смитом, что внеземледельческие отрасли страны не могут быть развиты больше, чем позволяют естественные ресурсы, которые дает ей сельское хозяйство».

На III Всероссийском агрономическом съезде 1922 года сельское хозяйство было названо «основной отраслью приложения труда и развития производительных сил».

Вторым общим для всего этого направления положением было признание семейно-трудового индивидуального хозяйства основой земледелия. Чаянов считал необходимым опираться на мелкого производителя, «не разрушая его индивидуальности», имея в виду использование всех возможностей, заложенных в крестьянской экономике, а не ее разрушение. Он подчеркивал:

«Крестьянские хозяйства проявили исключительную сопротивляемость и живучесть. Часто голодая в тяжелые годы, напрягая через силу свою рабочую энергию <…>, они почти повсеместно стойко держались» (21).

Он считал, что положение (в частности, Маркса) о преимуществах крупного производства перед мелким не распространяется на сельское хозяйство. Напомним, что сейчас ряд экономистов утверждает, что и в промышленности роль мелких (иногда семейных) фирм не исчерпана, что именно они способствуют техническому прогрессу.

В 1927 году Молотов обратился к Кондратьеву с просьбой изложить свое мнение о развитии сельского хозяйства в связи с подготовкой XV партсъезда. В представленном тексте Кондратьев писал:

«На ближайшее обозримое время вопрос о развитии сельского хозяйства будет, как и раньше (с точки зрения удельного веса), прежде всего вопросом развития индивидуальных крестьянских хозяйств…»

Бруцкус, явно оспаривая марксистскую концепцию, писал:

«…при данных исторических условиях крестьянское хозяйство есть единственная прочная основа русского сельского хозяйства, а не какой-то пережиток».

Наконец, третьим общим для всех положением было признание кооперации как пути для повышения товарности русского сельского хозяйства, выхода его на мировой рынок. Эта идея была сформулирована в русской экономической науке еще в начале XX века. Так, еще в «Заветных мыслях» Менделеев писал: «Желательно, чтобы начинающимся, и особенно кооперативным (артельным) предприятиям было оказано исключительное внимание и всякие с них налоги уменьшены ради их усиленного возникновения». Чупров еще в 1904 году высказал мысль, что именно кооперация спасет мелкое крестьянское хозяйство в его конкуренции с крупным. По его словам, идея кооперации являлась не менее важным открытием в области сельского хозяйства, чем достижения техники в промышленности.

Жизнь, казалось бы, подтверждала эту идею. С начала века до 1917 года количество разного рода сельскохозяйственных кооперативов в России увеличилось в 3 раза. В них состояло 14 миллионов человек, а с членами семей — 84 миллиона — более половины населения страны. Туган-Барановский писал в начале века, что по числу кооперативов и их членов предреволюционная Россия занимала «безусловно первое место во всем мире». Как писал Чаянов: «Вот именно на этот-то процесс кооперирования нашей деревни мы и хотели бы указать <…> как на начальную фазу того пути, который один может привести сельское хозяйство крестьянских стран к полной решительной переорганизации на началах самых крупных организационных мероприятий» (21). Точка зрения Кондратьева: «Лучшей формой развития самодеятельности населения, как показала практика всех стран, является организация и развитие сельскохозяйственной кооперации» (5).

Здесь можно было бы даже видеть некоторое сближение с марксистской мыслью: сразу приходит на ум статья Ленина «О кооперации», да даже и колхозы. Но практически никакого контакта всего этого направления «аграрников» с политикой власти не произошло. Состоявшиеся в 1918 году переговоры группы кооператоров (в нее входил и Чаянов) с Лениным закончились ничем. Ленин настаивал тогда на своих принципах кооперации, включавших обязательный поголовный охват кооперацией всего населения. Был национализирован Московский (кооперативный) банк. Ленин считал, что кооперация — «небольшой привесок к механизму буржуазного строя», «и какие угодно изменения, усовершенствования, реформы не изменят того, что это лавочка». Его цель была — «превратить всех граждан данной страны поголовно в членов одного общенационального или, вернее, общегосударственного кооператива». Наметившееся в какой-то момент сближение точек зрения не осуществилось.

Чаянов писал:

«Власть в пылу социалистического строительства наносит тягостные, часто губительные удары нашему движению <…>, нельзя усилиями государственного пресса волу придать форму верблюда и требовать при этом, чтобы он остался жив. Крестьянская кооперация мертва есть, и конвульсии, ее сотрясающие, нельзя принимать за жизнь».

Лишь после перехода к нэпу Ленин заметил, что кооперация находится в «состоянии чрезмерного задушения». В период нэпа «аграрники» получили возможность развивать свои идеи, и их творчество испытало новый подъем. Но с концепциями власти (Ленина или Бухарина) их идеи не состыковывались. Одни считали переходными и временными все формы кооперации, кроме «производственной» (как в колхозах), другие смотрели на кооперацию как на средство сохранить самое, с их точки зрения, ценное — семейно-трудовое хозяйство. Это отразилось и в жизни. К середине 1920-х годов, когда деревня была меньше всего подчинена государственному контролю, кооперация охватывала всего 3 миллиона членов против 14 миллионов в довоенное время.