Русский народ в битве цивилизаций - [21]

Первым шагом было «овладение информацией», столь понятное теперь, в, «информационный век». Это выразилось тогда в разгоне верхушки ЦСУ (Центрального статистического управления). Еще в 1925 году новое руководство ЦСУ дало новые, значительно большие цифры имеющегося у крестьян хлеба («невидимые запасы»), который, следовательно, было возможно у них изъять. Второй шаг заключался в подключении ГПУ к проведению хлебозаготовок, на первых порах — для сбора информации о «причинах, задерживающих выпуск хлеба на рынок его держателями». Это был 1926 год. Еще один шаг — создание в стране атмосферы страха, нависшей «интервенции». Были использованы незначительные столкновения с Китаем, убийство советского полпреда в Польше Войкова и взрыв бомбы в Ленинграде. Ответственность возлагалась на «консервативные круги Англии» и «белогвардейское подполье». Сталин рекомендовал взять заложников и «расстрелять пять или десять монархистов <…>, дать ОГПУ директиву о повальных обысках», произвести «повальные аресты», провести «показательные процессы». Это было еще лето 1927 года, и Бухарин и Рыков вошли в комиссию по борьбе с «белогвардейщиной и ролью в этом иностранных правительств». Это все были подготовительные меры. Более реальные действия начались после XV съезда, в связи с хлебозаготовками. Они прокламированы в постановлении Политбюро, Наркомторга и ОГПУ, где «всем губотделам» предлагалось действовать «твердо, жестко, не смущаясь никакими другими соображениями» (декабрь 1927 года). ГПУ предписывало своим органам аресты по статье 107 УК (против спекуляций). Ряд высших партийных руководителей (включая Сталина) отправились на места для проведения хлебозаготовок. Молотов, например, был на Урале. Он сказал там: «Надо ударить по кулаку так, чтобы перед нами вытянулся середняк». Сталин был в Сибири. Он говорил, например: «Можно наверстать потерянное при зверском нажиме и умении руководить». ГПУ произвело аресты, по тем временам массовые — около 3000 человек. Производились обыски, искали хлеб. При этом, кроме хлеба, отбирали скот, постройки. Из Курской губернии: «…на 12 человек семьи оставили одну корову и старую лошадь. Сеять нечем». Из Актюбинской: на вопрос «подсудимого» — «За что же?» — судья ответил: «У нас цель раскулачить вас». Секретарь ВЦИК сообщал: «Хлеб забирался и у середняков, и у бедняков». <…> Имелись такие примеры, когда заставляли вывозить и остаток, имеющийся лишь на прокормление семьи и посев.

Начал раскручиваться громадный маховик, который, все набирая скорость, через несколько лет привел к «сплошной коллективизации», «раскулачиванию» и голоду 1932–1933 годов. Сейчас об этом периоде издано несколько сборников документов (6, 15), имеются подробные документированные обзоры (14,16).

Некоторое время никакие разногласия в Политбюро не проникали наружу. Бухарин даже высказывался за дальнейшее ограничение прав «кулаков». Разногласия вышли наружу на пленуме ЦК в апреле 1928 года. Сталин говорил о «кризисе хлебозаготовок», который объяснял «выступлением окрепшего при нэпе кулачества». «Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать ни на одну минуту». Бухарин же считал, что «кулак представляет опасную силу в первую очередь постольку, поскольку он использует наши ошибки». Однако на пленуме ЦК в июле 1928 года подтверждалось сохранение нэпа и установка на подъем мелких и средних крестьянских хозяйств. Но потом Бухарин писал, что эти резолюции остались «лишь литературным произведением».

На пленуме ЦК в июле 1928 года Сталин сформулировал новый в тот момент подход. Он объявил законной ситуацию, когда крестьянство «переплачивает на сравнительно высоких ценах на товары от промышленности. Это есть нечто вроде дани, нечто вроде сверхналога». В начале 1929 года Бухарин, Рыков, Томский в ряде заявлений ухватились за эту излишне откровенную формулировку, назвав примененный Сталиным термин «дань» «категорией эксплуататорского хозяйства».

Но на том же пленуме ЦК Сталин высказал и другое положение, на десятилетия повлиявшее на судьбу нашей страны: «По мере нашего продвижения вперед… классовая борьба будет обостряться». Продолжение «чрезвычайных мер», несмотря на постановления пленума ЦК в июле 1928 года, привело к более явным столкновениям. Бухарин, Рыков и Томский грозили уйти в отставку. Ряд их заявлений в конце 1928-го и в начале 1929 года оказались такими же «литературными произведениями», как резолюции пленума ЦК в июле 1928 года. Усиление «чрезвычайных мер» предписывалось директивой СНК и ЦК, подписанной Рыковым (!) и Сталиным: «Обеспечить этими методами во что бы то ни стало выполнение намеченного годового плана хлебозаготовок». Рассылались циркуляры о проявлении «непоколебимой твердости по отношению к дезорганизующим хлебный рынок скупщикам и спекулянтам, с применением мер, вытекающих из закона».

«Чрезвычайные меры» предполагали действия, напоминающие продразверстку: определить «точный размер задания каждого села», создать «особую комиссию» из бедняцко-середняцкого актива для распределения заданий по отдельным хозяйствам, штрафы, «не судебный, а административный характер наложения штрафов», «пятикратный размер штрафа при отказе от выполнения задания», при вторичном отказе — арест.