Русский Марс - [16]

Ни добры молодцы, ни красны девицы никакого несоответствия не замечали. Они делали вид, что так и надо, и даже не морщились. Они лишь белозубо улыбались, раскладывая у меня на коленях белоснежный рушник и затыкая мне за ворот белоснежную хрустящую салфетку. Я всё ещё надеялся проснуться и не сопротивлялся. Но когда мне с поклоном поднесли на серебряном блюде массивную серебряную чарку, украшенную золотой чеканкой с изображением двухголовой птицы, я отрицательно мотнул головой, отнял от подлокотников свои грязные руки и выразительно посмотрел на них.

- Помыться бы, что ли... - проговорил я просительно. - И что с Мефодием? Куда вы его унесли?

Красна девица не шелохнулась, продолжая протягивать мне блюдо с чаркой и приветливо улыбаться, и лишь вопросительно покосилась куда-то мне за спину.

- Не извольте беспокоить себя, светлый князь, - ответили мне тихим голосом из-за спины. - Откушайте, не побрезгуйте. А баенка сей минут будет готова.

Добрых молодцев от этих слов как ветром сдуло, а красны девицы медленно двинулись прочь, пятясь и кланяясь. Лишь та, которая с чаркой, продолжала стоять рядом, улыбаясь чуть напряженно.

- Народец ваш, сами изволите видеть, умом не зело расторопен, продолжал тихий голос. - И усерден, а бестолков-с.

Я ухватился руками за подлокотники и заглянул за спинку (дурацкий стул!). Говоривший был низковат, полноват, лысоват и одет без претензий на старорусскость - как я, но в чистое. Улыбка у него была не более чем вежливой, взгляд жёлтых глаз невыразителен, но цепок, а пальцы рук, умильно сложенных на животике, нервно подрагивали. Лицом он был вылитый Гороховый Цербер - но гладко выбритый и вдруг помолодевший лет на сорок.

- Князь? - переспросил я неприязненно. - Вы меня с кем-то путаете, сударь.

- Отнюдь нет, Андрей Павлович, - возразил человечек. Забрал у девицы блюдо (она, еле слышно вздохнув, поклонилась и плавно попятилась прочь), подошёл ко мне вплотную и шепнул:

- Сядьте прямо; держите себя достойно; возьмите чарку.

- Что? - растерялся я, однако сел прямо и взял.

- Пригубите, - шепнул человечек, а вслух повторил: - Откушайте, не побрезгуйте.

- Перестаньте кривляться, - попросил я. - Вы кто - господин Волконогов? Где Мефодий? Ну, тот человек, которого я привез. Что с ним?

Человечек молчал, держа перед собой блюдо и невыразительно глядя на меня снизу вверх. Я пригубил. В чарке был мед. Очень душистый и крепкий градусов двадцать, не меньше.

- Ну, пригубил. Дальше что? - спросил я и попытался поставить чарку на стол.

Человечек ловко перехватил её и поставил сам. Блюдо он сунул, не глядя, подбежавшему молодцу, а мне подал золотую двузубую вилку и стал придвигать закуски: салатницу с груздями в чесночном рассоле, тарелочки с какими-то паштетами, миску со студнём из белорыбицы, горушку мелких птичьих тушек в жаровне... Одновременно он говорил - тихим, ровным, спокойным голосом, никак не соответствовавшим содержанию:

- Я не кривляюсь и не юродствую, светлый князь. Просто я знаю о вас больше. чем вы. Такая у меня профессия: знать. Вы кушайте, кушайте... Государь Мефодий Васильич - у себя, в государевом тереме, и господин Волконогов там же, и все государевы лекари... А меня Савкой зовите и обращайтесь ко мне на "ты". Савелий Семёнов я, по фамилии - Бутиков-Стукач, потомственный филёр и доноситель. То есть, человечишко самого подлого роду-племени, и до той поры, пока лично в службе не отличусь, по батюшке меня величать не положено. Вот-с... Вы кушайте, кушайте, светлый князь, а я говорить буду... Касательно телесной хвори Государевой: она излечима и, по всей вероятности, будет излечена. Но и при таком благоприятном исходе вам надлежит быть готовым к приятию великого бремени...

- К чему?

- К престолонаследованию-с... Мефодий Первый, Государь-Самодержец Всея Великия и Малыя и Белыя и Дальния Руси девятнадцать лет тому назад изволили отречься от престола, облаяв своих думных бояр неподобающими словами. Сделанное по недомыслию и в горячности, отречение не было принято, но в силу формальной преклонности лет Государя боярская дума поставила ему регентом господина Волконогова...

- Бред, - проговорил я с набитым ртом. - Но забавный. Это что воробьи?

- Дрозды, светлый князь.

- Их же руками надо, а у меня руки грязные.

- Баенка уже истапливается, а подлым людишкам ни к чему нашу беседу слышать. Вы пальчики рушничком вытрите - ничего, постирают. А дроздов на вилочку, да и в рот. Косточки-с мягкие, пропаренные, даже не почувствуете. Мне продолжать ли?

Я кивнул. Дрозды оказались немногим вкуснее курятины, но косточки, действительно, не чувствовались. Можно было даже не жевать.

А вот сведения, сообщенные мне тихим ровным голосом филёра Савки, ни прожевать, ни усвоить было никак невозможно. Они не лезли ни в какие ворота и были слишком противоречивы даже для параноидального бреда. Я престолонаследник Мефодия первого, который пытался отречься, но ему назначили регента "в силу преклонности лет"... Может быть, всё-таки, "по малолетству"? Мефодий на целый год моложе меня, девятнадцать лет тому назад ему было тринадцать - то есть, около семи, если по-марсиански... То ли я думал вслух, то ли считал на пальцах, потому что Савка сказал: