Русский лингвогенез (Украинский язык - старобелорусско-старокиевское койне - койне Олельковичей) - [4]

2) Украинская мова — потомок «сельского говора» Киевского княжества, уже в 1185 г. слегка отличавшегося от речи киевлян-горожан. Последним же образцом «правильной административной речи» для суздальцев стал язык двора Ярослава Всеволодовича, переехавшего в 1238 г. из Киева во Владимир-на-Клязьме. С отцом Александра Невского, как известно, тогда переехало немало природных киевлян.

Увы! При справедливой оценке обстоятельств появления во Владимире-на-Клязьме последнего киевского административно-лингвистического «писка моды», нет никаких оснований предполагать того, что вплоть до 1240 г. в Киевском княжестве были какие-либо внутренние различия наречий.

3) И великорусский язык, и мова — потомки киево-русского языка, но Соловьиная менялась во времени (в течение 750 лет) быстрее, чем Великий и Могучий.

Сложности лингво-исторических перипетий в Южной и Северо-Восточной Руси были в одинаковой мере непростыми и причин для глотто-хронологического «обгона» великорусского наречия мовой (как, например, это произошло с потомками древненорвежского языка; — ландсмол изменился сильнее чем почти полностью изолированный исландский!) — не видно.

4) Пра-черкасско-полтавско-слобожано-восточноподольский диалект — продолжение говора «чёрных клобуков» (объединение торков, берендеев, узов, части печенегов и нек. др.), перешедших по мнению авторов оной гипотезы до сер. 13 в (и выработавших своеобразный славянский диалект с мощнейшим тюркским лексическим суперстратом) с огузского языка на русский. Тем более, что наместником великого князя Ярослава Всеволодовича в Киеве середины 1240 х гг. был торчин Дмитрий Ейкович.[12]

Тюркские заимствование в мове приличные, но не очень уж значительные. Да и основную часть «чёрных клобуков» в начале 14 в. золотоордынский хан Тохта переселил с Роси на Арал (каракалпаки).

5) Украинская мова потомок (по А. И. Железному) древнерусско-польского койне.

Сия гипотеза «получила» всеобщую критику. Аргументацию см. выше.

6) Может быть Мова Соловьиная действительно потомок койне, но не польско-древнерусского, а какого-то иного.

Рассмотрим исторические перипетии Киевской Земли 13–16 вв..[13]

Более столетия (после Батыевого Погрома) в Среднем Поднепровье продолжал функционировать киево-русский язык, постепенно диссимилируясь в своеобразный местный говор. В 1360 х гг., с отвоеванием «Великим Княжеством Литовским, Русским и Жмойским» (ВКЛ) у ордынцев Среднего Поднепровья, в Киево-Переяславщине появляются «литвино»-белорусские дружинники, бояре, удельный князь из династии Гедиминовичей (Владимир Ольгердович) и, весьма вероятно, военные поселенцы. Двор Владимира Ольгердовича первоначально, по-видимому, был ранне-старобелорусскоязычным.

Известно, что с начала 11 в. Полоцко-Минское княжество (Земля Всеславичей, так оно названо в «Слове о полку Игореве»!) стало жить своей обособленной жизнью, там не происходило масштабных ротаций дружинников и бояр (от Перемышля и до Белоозера) остальной Руси (Земли Ярославичей, согласно тому же автору), в большинстве случаев унифицировавших административный язык удельно-княжеских дворов потомков Ярослава Мудрого. Это обстоятельство обусловило начало формирования региональных лингвистических особенностей узкого мирка территории наследственных владений потомков Всеслава Брячиславича, т. е. — Минско-Полоцкой Земли. Сие наречие тоже базировалось на киево-русском языке, но на более ранней его форме (характерной для начала 11 в. и перенесённой из тогдашнего Киева в Полоцк дружинниками Изяслава Ярославича). Сложившийся же на этой основе ранне-старобелорусский диалект к сер. 14 в. унаследовал (как в виде «официоза», так и в качестве речи большинства своего населения) и Великое Княжество Литовское, Русское и Жмойское (так это новое тогда государство официально называлось). Так что к 1362 г. (утверждения Гедиминовичей в Киеве) означенный полоцко-виленский говор уже начинал приобретать черты особого русского диалекта.

Этот ранне-старобелорусский диалект вступил во взаимодействие с местным вариантом поздне-киеворусского. Но социально деструктизированный пост-батыевый Киев ещё сохранял авторитет крупнейшего производителя церковной утвари и значительного ремесленного центра. Временами в Киев возвращался (из Владимира-на-Клязьме, а затем и из Москвы) русский митрополит. Среднеднепровская лингво-цивилизационная традиция оставалось достаточно сильной. Но и литовско-белорусская инкорпорация в Земле Матери Городов Русских тоже была весьма мощная.

Сложилось определённое «административно-филологическое» равновесие местной и пришлой с севера диалектных традиций. Сложился местный «суржик». Это «койне» и стало, по-видимому, официальным языком последних лет правления Владимира Ольгердовича (1380 е — начало 1390 х гг.), княжения Скиргайла Ольгердовича (1394–1396 гг.), последующего Киевского наместничества и периода властвования суб-династии Олельковичей (1440–1471 гг.). Более того! И после ликвидации Киевского удельного княжества (1471 г.) — воеводская администрация ещё 12 лет использовала, скорее всего, преимущественно «суржик» Олельковичей, а не старобелорусский — «общелитовский».