Русский инок № 13, июль, 1910 - [16]

Но я от первого взгляда на него более ни одного взгляда не показал на него. И продолжал св. Апостол.

"Крылья — Господь Бог Вседержитель и Возлюбленный Его Сын, Господь Бог Наш Иисус Христос Спаситель всех, Иже искупи Своею Его Божественною Кровию веровавших истинно в Него и предавшихся Ему, истинно и всеусердно возлюбивших Его — сим подает крылья разумные, духовные и Дух Всесвятый, Благий, и Животворящий и освящающий верных Богу, любящих Бога и благоугождающих Ему человеков. А Дух Святой есть Бог Дух Всесвятый, Благий, всеучай разума, силу, крепость, премудрость, и животворяй; о Нем бо вся живут и движутся и Дух Всесвятый всесовершает: святые духоносные Апостолы, Пророки и Священники, и невежды сущия умудряет, и вся таинства научает и незримая открывает; грядущая вся возвещает и вся яве недоведомая творит, и иная многая являет. Советую тебе сих крыл желать, искать и приобретать и иметь их совершенно".

И я к нему ни одного слова и зрения не показал, а только слушал и молчал. И опять говорит мне:

"Советую и желаю тебе сии крылья иметь, а не оныя, тленныя".

И так несколько раз он сии слова повторил, и говорит ко мне: — "Скажи мне, желаешь ли ты крылья себе иметь и оными парить и восходить горе, горе к Богу, живущему во веки веков?"

Я сказал, глядя на старца: желаю, да сии даны Богом мне будут. И он мало осклабися. — "Ты еще мало дней имаши, но слыши, и помни, и храни во вся твоя дни: Бог Сый неизменен, Бог, Сый ныне и во все нескончаемые веки, иже подает крылья: — премудрость, разум, смысл, силу и живот; Он же и рек: "Аще кто любит отца и матерь паче Мене, и аще не отречется всего своего имения, несть Мене достоин". И аще кто послушает гласа Его и возлюбит Его Единого паче всего и всех, тогда даст ему вся сия. И ты возлюби Господа Бога Твоего, создавшего тебя, а родителей твоих имей, люби, уважай, — и почитай так и всех наравне человеков, а всею любовью люби Бога; родителей твоих гораздо менее люби, но Бога всею душою, и сердцем, и умом, и ничего от земных не предпочитай паче Бога, но во всем да будет тебе Господь Бог и Его Божественная милость". И я, слыша слова, чтобы не любить родивших меня, которые жалеют, питают, ласкают и дорожат мною и утешаются, а я, напротив всего того блага родителей, должен пренебречь их и не любить их, — сие слово для меня очень горько было, тяжко и прискорбно; как можно родителей своих кровных не любить? И горестные слова его сии были ко мне.

Он не престая внушая и объясняя все мне и доводя в разъяснение и в познание мне. И по многом всем вразумлении — меня просит придти к нему на руки, и он хотел сколько раз взять меня на руки, но не соглашался я долго отказом, и говорил ему: — "как можно сие, не любить родителей, сие тяжко есть для меня, и сего сделать я не могу". По сем разными словами-доводами уговорил меня пойти на руки к нему и старец посадил меня на колени к себе, держал меня своими руками и указательным пальцем его правой руки по животу моему потянул и разрезал живот мой и его рукою правою внутрь живота пальцами перебирал и что-то там нашел, вынул оттуда какую-то вещь и бросил; и опять рукою погладил и живот мой стал такой, как и прежде".

Здесь рукопись батюшки о. Ионы оканчивается и рассказ дополняют лица, удостоившиеся подолгу при нем жить, как например, бывший его келейник о. В., который со слов батюшки о дивном сем видении рассказывает следующее: "Часто беседуя с нами, батюшка говорил: "Дети с самых пеленок так же все понимают, как и взрослые, доказательством чему служит то, что я и по сей час все прекрасно помню, как, шести месяцев, лежа на травке, любовался летающими голубями и другими птицами; как явился мне возлюбленный ученик Господень — святой Апостол и Евангелист Иоанн Богослов, как со мною святой Апостол беседовал, разрезал указательным пальцем живот, что-то оттуда вынул, после чего сказал мне: — "Теперь будешь любить Бога больше, чем родителей, а затем продолжал: ухватись за край моей одежды, держись крепко и ничего не бойся, но смело следуй за мной; на пути будет встречаться много различных преград, даже стихии вооружатся против нас; но, с Божиею помощью, мы все-таки достигнем своей цели благополучно". Не успел я, — продолжает батюшка, — ухватиться за край ризы апостола, как вдруг вижу себя не маленьким, беспомощным ребенком, — нет, я уже в возрасте возмужалого тридцатилетнего мужчины перехожу со святым Апостолом громадные незнакомые пространства. Путь наш весьма труден и полон многих бедствий. То идем мы по большим снежным сугробам, то вдруг метель или страшный рев бури оглашает неизмеримое воздушное пространство; но я, ободренный словами своего Небесного путеводителя, смело шагаю за ним, держась за его ризу. Наконец вошли мы в какой-то темный коридор. От святого Апостола исходил свет и непроницаемый мрак пред нами исчезал. В одном месте святой Богослов остановился, начертил на стене крест, и чрез раскрывшееся отверстие мы вошли в такое же темное помещение, где томился в заключении какой-то человек… Долго, долго путешествовали мы. Обошли и обители святых, видел радость подвигом добрым потрудившихся на земле… А мать в это время горевала страшно и только на двенадцатый день нашла меня на прежнем месте. Радости ее в это время не было конца, я хотел было рассказать в утешение матери, где я был, но слова мои сливались в бессвязный лепет".