Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим - [5]

• Некоторые авторы не признают ни 12 июня 1990 г., ни август 1991 г., а также и декабрь 1991 г. началом новой России[34], а другие подчеркивают первые президентские выборы в РСФСР, на которых победил Ельцин 12 июня 1991 г. как ключевое событие в распаде СССР[35].

По поводу настроений сразу же после выборов «могильщика СССР» Леонид Радзиховский напомнил ключевую фразу из речи после инаугурации Ельцина: «Великая Россия поднимается с колен», которая для «многих тогда звучала как первая любовь». Л. Радзиховский отстаивал либеральную позицию, что «Российская Федерация выиграла от распада СССР»[36]. А консервативный политолог

Михаил Делягин принимает тезис о том, что распад продолжается на территории постсоветских республик[37].

Верхний предел постсоветской России является более флюидным в историографии и зависит от дефинирования понятия «постсоветская».

Для того, чтобы определить верхний предел, если это не просто юбилейное стремление к удобству — привычка историописцев, которые пользуются линейными отрезками времени легче, чем многомерными очертаниями, — необходимо фиксировать фактор, воздействующий как на внутреннюю, так и на внешнюю политику России, с одной стороны, и, с другой — с сильной исторической инерцией в последующие периоды (исторической в смысле присутствия — если ты не присутствуешь в историописании, то не существуешь).

Для постсоветской России, по моему мнению, самым сильным верхним пределом является вежливое воссоединение[38] Крыма 16 марта 2014 г., поскольку это не просто символический акт фактического восстановления позиций великой силы, утраченной Россией в 1991-м, но и событие, вызвавшее наиболее сильный резонанс в российском обществе в его новейшей истории как постсоветского государства. Крым будет отправной точкой не только конца постсоветской эры, но и начала евразийской, поскольку совпадает с интеграционными процессами, которые довели до января 2015 г., когда Евразийский экономический союз между Россией, Казахстаном и Беларусью стал фактом (впоследствии присоединилась Армения, ожидается и присоединение Киргизстана).

Владимир Путин в апреле 2012 г. в своем ежегодном отчете в качестве премьера перед Думой объявил, что наступил конец постсоветского периода[39] (1991–2012). Тогда, однако, скорее наступил конец его премьерства, которое плавно перешло вновь к президентству. Но совпадает ли «путинская эра», как называют Россию с 1999 г. до сих пор, с постсоветской эрой? Я бы не сказала, поскольку Путин является наследником и избранником Ельцина, который поставил начало президентской постсоветской российской республике в советском стиле — со стрельбой по парламенту (1993).

Если интеграционный экономический евразийский процесс начался в 2000 г., то геополитическая смена российской орбиты, из страны, «побежденной в Холодной войне»[40], в великую (хотя и региональную) силу, была официально объявлена Путиным в его Мюнхенской речи 2007 г. Не случайно на следующий год имела место первое прямое противостояние между Россией и США в Августовской войне 2008 г. (точнее называть ее «грузино-осетино-российской», а не только «грузино-российской», поскольку вовлечены три стороны).

Для некоторых исследователей еще в 2005 г. (после Оранжевой революции в Киеве, 2004) уже началась «новая Холодная война», признаки которой видны в убийствах журналистки Анны Политковской и бывшего агента ФСБ Александра Литвиненко (2006)[41].

Второй внешний тест геополитической турбулентности России последовал после решения Путина баллотироваться на третий президентский срок в 2012 г., а на следующий год — но на сей раз в наиболее чувствительном месте на границе федерации-Украине, майдан 2013–2014. На украинской земле произошло столкновение двух интеграционных проектов — евразийского (регионального, России) и трансатлантического (глобального, США), который является заявкой на судьбу следующего столетия, и который является битвой за Старый континент, стоящий перед выбором между Трансатлантическим соглашением с США и «Большой Европой» от Лиссабона до Владивостока с Россией.

Если евразийский проект России является региональным (Европейский Союз плюс Россия и вновь созданный Евразийский экономический союз, на принципе многополярности в партнерстве с БРИКС и др.), то трансатлантический проект является глобальным (США плюс ЕС плюс Евразия после фрагментации России как богатейшего ресурсами региона, самого близкого к Азии, чей экономический подъем опережает Европу, по принципу корпоративной однополярности). Китай останется с победителем, чтобы пережить его.

Присоединение Крыма (март 2014) является историческим фактом, который не только отделяет постсоветскую от евразийской России, но и знаменует окончание «длинного XX века» и начало XXI, когда интеграционные проекты будут доминировать над национальными.

Постсоветская Россия имеет и свою внутреннюю периодизацию, которая также варьирует в зависимости от различных исследовательских подходов. Первый спор касается понятия — что происходит в 1991 г. — «переворот», «революция», «полураспад империи», «длительный процесс разложения советской тоталитарной системы», «геополитическая катастрофа», «перелом»?