Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим - [38]

Политическая философия нового государства, по мнению И.А. Ильина, это «полновластие лица, оформляющего подлинно аристократический всенародный отбор людей: диктаториальная аристо-демократия»[211].

Религиозный философ Георгий Федотов предлагал свой вариант демократии, он называл его «неодемократией», которая должна быть надпартийной: «формой новой демократии призвана стать демократия корпоративная или синдикальная […] Профессиональная структура является единственным наследником, которому умирающая партийная демократия может передать свое наследство […] избранный не может принадлежать ни к какой партии или обязан выйти из партии в момент избрания»[212].

Публицист журналов «Новый град» и «Современные записки» И.И. Бунаков-Фондаминский определял в качестве самого подходящего для России термин «хозяйственная демократия»: это должно быть «плановое хозяйство с преобладающим государственным и общественным сектором»[213].

В последнее время особую популярность приобрело понятие «суверенная демократия», популяризируемое Владиславом Сурковым, сторонником правой либеральной прослойки в «Единой России», представителем которой является президент Дмитрий Медведев. «Суверенная демократия» В.Ю. Суркова персонифицирована президентским курсом В.В. Путина, так как она оправдывает «централизацию, концентрацию властных, интеллектуальных и материальных ресурсов»[214] России.

Централизация, персонификация и идеализация — таковы три компонента русской политической культуры, на которых базируется предложенный В.Ю. Сурковым термин «суверенная демократия». «Суверенная демократия» звучит странно, как и «советский либерализм». В.Ю. Сурков признает, что в русской традиции понятие «суверенитет» ассоциируется с армией и флотом и носит «военно-полицейский окрас»[215].

«Суверенную демократию» как идеологию национального достоинства воспринимает и публицист «Литературной газеты» Александр Ципко, который приукрашивает понятие «демократия» на русский лад по причине негативного смысла, приобретенного им во времена Ельцина, когда «демократ» и «либерал» стали ругательными словами, символизирующими разграбление государства. Цель «суверенной демократии», по мнению А.С. Ципко, — «стать открытым и демократическим обществом, не потеряв при этом свою российскую идентичность и традиционный суверенитет, чтобы демократические свободы не вели к ущемлению национального достоинства»[216].

Дмитрий Медведев еще в качестве вице-премьера возражал против понятия «суверенная демократия», он предлагал заменить его понятием «истинная демократия», которую, однако, толковал в качестве «демократии при наличии всеобъемлющего государственного суверенитета», тем самым он по существу не отмежевывался от тезиса, введенного В.Ю. Сурковым. Однако для Медведева суверенитет — понятие юридическое, а не экономическое.

Наследник Путина более категоричен в отвер-гании вытекающей из «суверенной демократии» идеи о «суверенной экономике», которая равнозначна государственной экономике, или плановой экономике времен социализма, или изоляционизму, который совершенно не нужен России. Государство, по мнению Медведева, не должно быть эффективным собственником и его участие в экономике должно быть ограничено стратегическими сферами, такими как оборонно-промышленный комплекс, трубопроводный транспорт, электрические сети, атомная энергетика[217].

Александр Солженицын также предлагает термин «истинная демократия», но он понимает его иначе, нежели Медведев, противопоставляя его «партийному парламентаризму». Писатель разочарован постсоветской демократией в России по причине отсутствия свободного местного самоуправления: «Мы восхищаемся демократией в западных странах потому, что у них местное самоуправление великолепно работает. Не было бы у них демократии без местного самоуправления, а мы строим демократию без местного самоуправления, нам не нужно»[218].

Близкое пониманию А.И. Солженицына и определение демократии, данное Андреем Кончаловским: «Демократия — это общество, в котором большинство граждан в состоянии влиять на действия парламента и правительства»[219], согласно которому главное условие демократии — это не сами выборы, а активность граждан до и после выборов.

Близок к восприятию понятия «суверенная демократия» неоевразиец Александр Дугин, который предлагает для России два варианта «национальной русской демократии»: «органическую» и «соборную»[220], которые он противопоставляет «либеральной демократии».

Противником «либеральной демократии» выступает и журналист Михаил Леонтьев, он предлагает в качестве самой подходящей для России «цензовую демократию», ограничивающую политические права определенного круга граждан[221].

Либеральный политолог Леонид Радзиховский по причине отсутствия русской политической элиты вводит термин «догоняющая демократия»[222], как более мягкий вариант «управляемой демократии», который напоминает термин «вертикальная демократия» Джованни Сартори.

«Управляемая демократия», однако, присуща странам «третьего мира», от которых Россия категорически отличается. Политический режим в России нельзя назвать авторитарным, а эта характеристика — один из ключевых факторов «управляемой демократии».