Русский Дом - [40]

– Я неграмотный, – огрызнулся Барли. Очередная из его непредсказуемых вспышек раздражения.

– А повторно калибровать? Что или кого я повторно калибрую и чем?

Барли даже не потрудился ответить.

– Ну, хорошо. А что такое Макроблядь, сокращенно МБ? Ваш слух это не оскорбляет? Безыскусная простота такого наименования?

Барли пожал плечами.

– МБ – советская межконтинентальная баллистическая ракета СС-9, – объяснил Уолтер. – В мрачные годы «холодной войны» ее вывезли на майский парад. От ее размеров дух захватывало, а потом ей приписывали пресловутые эллипсы рассеивания. Тоже вам ничего не говорит? Эллипс рассеивания? Неважно, узнаете. Эллипсом рассеивания в данном случае были три громадные воронки в русской пустыне, и расположены они были точь-в-точь как шахты ракеты «Минитмен» плюс центр управления. Спор шел о том, оставлены ли они ракетами, снабженными разделяющейся боеголовкой индивидуального наведения, и, следовательно, могут ли советские ракеты накрыть три американские пусковые шахты зараз? Те, кому в это верить не хотелось, утверждали, что это чистая игра случая. Те, кто поверил, пошли дальше и заявили, что боеголовки предназначены для поражения не пусковых шахт, а городов. Победа осталась за верующими, и они получили зеленый свет на противоракетную программу. Неважно, что три года спустя их теория была дискредитирована. Они своего добились. Но вы как будто перестали меня слушать?

– И не начинал.

– Зато он быстро все схватывает, сразу видно, – радостно заверил Уолтер Неда, перегнувшись через Барли. – Издатели очень сообразительный народ.

– Что дурного в том, чтобы выяснить? – пожаловался Нед тоном простого человека, которого сбили с толку умные разговоры. – Вот чего я никак не пойму. Мы же не просим вас конструировать эти чертовы ракеты или нажать на кнопку. Мы просим вас помочь нам расширить сведения о противнике. Если вы против ядерного оружия, тем лучше. А если противник окажется другом, какой от этого вред?

– Мне казалось, что «холодная война» уже кончилась, – сказал Барли.

– Господи, боже ты мой! – едва слышно простонал Нед с тревогой в голосе, которая могла показаться неподдельной.

Но Уолтер такой сдержанности не проявил. Уолтер притворился возмущенным, хотя, может, так оно и было. Он в любой момент мог быть и таким, и сяким, и пятым, и десятым.

– Дешевые политические спектакли и притворная дружба, – фыркнул он. – Мы схватились в крупнейшей в истории идеологической конфронтации, а вы говорите мне, что все позади, потому что горстке государственных мужей выгодно пожимать друг другу руки на публике и отправлять на свалку кое-какие устаревшие игрушки. «Империя зла» поставлена на колени, как же! Их экономика на грани катастрофы, их идеология трещит по швам, а их тылы вот-вот полетят ко всем чертям. Только не уверяйте меня, что это причина для того, чтобы сложить оружие, потому что я ни одному слову вашему не поверю. Это причина для того, чтобы шпионить за ними без передышки двадцать пять часов в сутки и пинать их в яйца, чуть только они попробуют приподняться с пола. Одному богу известно, кем они вообразят себя через десять лет.

– Полагаю, вы поняли, что, подведя Гёте, преподнесете его американцам? – заметил Нед. Просто для сведения. – Боб его не упустит, да и с какой стати? Пусть вас не вводят в заблуждение его манеры выпускника Йеля. И как вы тогда сможете жить с самим собой?

– Я не хочу жить с собой, – сказал Барли. – Ничего хуже такого сожителя и вообразить не могу.

Сероватое облако скользнуло поперек красной солнечной дорожки и распалось на клочки.

– В конце концов, все сводится к следующему, – сказал Нед. – Это грубо и не по-английски, но тем не менее скажу: в обороне вашей страны вы хотите быть пассивным или активным игроком?

Барли все еще искал ответ, когда Уолтер ответил за него с исчерпывающей категоричностью.

– Вы член свободного общества. У вас нет выбора, – сказал он.

Заря разгоралась все больше, и шум в порту становился все сильнее. Барли медленно поднялся и потер спину. Казалось, что у него здесь, чуть выше пояса, постоянно болело. Возможно, этим и объяснялся изгиб его спины.

– Любая уважающая себя церковь уже давно бы вас, подлецов, сожгла на костре, – устало заметил он и, повернувшись к Неду, прищурился на него сверху вниз сквозь очки, слишком для него маленькие. – Я не тот, кто вам требуется, – предостерег он. – И использовать меня – большая глупость с вашей стороны.

– Все мы не те, – сказал Нед. – И занимаемся мы не тем.

Барли пошел прямо по газону, похлопывая себя по карманам в поисках ключей. Он свернул в переулок и исчез из их поля зрения в тот момент, когда Брок осторожно двинулся за ним. Дом напоминал клин – острием к улице, широкой стороной во двор. Барли отпер входную дверь и закрыл ее за собой. Он включил свет и стал подниматься по лестнице размеренным шагом, потому что идти ему предстояло долго.

* * *

Она была хорошей женщиной и ни в чем не виноватой. Они все были хорошие. Женщины, которые чувствовали себя призванными спасти его, как Ханна – меня, наставить на путь истинный, направить все его бесчисленные таланты в одно русло, помочь ему перевернуть новую страницу, чтобы все старые новые страницы сразу же забылись. И Барли всячески подыгрывал ей, как, впрочем, и всем им. Он стоял рядом, возле больничной койки, словно был не больным, а одним из врачей: «Чем бы нам помочь этому бедняге, как бы поднять его на ноги и привести в порядок?»