Русский диптих - [24]
– Ты лучше просто скажи, куда идти, а я дорогу найду.
– Да куда ни пойдешь, куда-то да выйдешь, – философски заметил Петр. – Земля, она круглая.
– Понятно, – покорно кивнул Мовсар.
– Ну, удачи, – пожал ему руку Петр. – Если что, не пропадай. Пиши, заходи.
Мовсар не стал ничего обещать.
Когда он вышел на улицу, уже смеркалось. Кондрашино стояло погруженное в полную темноту. Мовсар оглянулся на дом Петра и зашагал наугад куда-то в сторону заходящего солнца. Сначала просто шел обычным шагом, потом прибавил скорости. И наконец, когда деревня осталась далеко позади, побежал. Все быстрей и быстрей. Просто бежал, не чуя под собой ног. Как будто летел. Почему он бежит, он и сам не знал. Наверное, чтобы согреться. В голове надоедливой пластинкой крутилась песня, которую так самозабвенно пел водитель Леха, когда вез Мовсара в Кондрашино. Незаметно для себя, Мовсар стал напевать запомнившиеся строчки песни, подлаживая их под ритм собственного бега, словно это была строевая песня:
– Они мне светят светом… больших далеких звезд… и вертятся планеты… твоих соленых слез… они мне светят светом больших далеких звезд, и вертятся планеты твоих соленых слез… и вертятся планеты твоих соленых слез…
К утру Мовсар наконец вышел к какой-то железнодорожной станции. Оттуда добрался до Павелецкого вокзала. Просидел весь день на вокзале, никуда не выходя и тревожно озираясь по сторонам – боялся, что его найдет Махмуд или, еще того хуже, Зелимхан. А вечером сел в поезд Москва–Грозный. И всю дорогу думал о том, что террориста из него не получилось. Правда, никакой горечи он от этого не испытывал. Разве что было жаль денег, которые теперь придется отдавать обратно. А еще думал о кондрашинцах. Но ничего конкретного. Просто вспоминал Макарыча, Петра и братьев Прудниковых. Последние, наверное, сейчас вытаскивают мотоцикл из речки. Или уже вытащили и теперь пытаются привести его в рабочее состояние. Или вытащили, починили и теперь пьют на радостях. А может, и того больше: вытащили, починили, выпили и уже снова утопили. Такой вариант тоже не исключался.
А свет в Кондрашине так и не починили. Сначала без электричества было туго, но постепенно народ как-то смирился с темнотой как с неизбежным стихийным бедствием. По крайней мере, ни на следующий день, ни через день никто не стал никуда звонить, вызывать электриков. То ли было лень, то ли просто побоялись, что электрики обнаружат разорванное тело Витька.
Так и стали жить без света.
Света, любимая девушка, укатила в Сочи, а у них на журфаке еще не окончилась сессия.Гриша брел по Москве, направился было в Иностранную библиотеку, но передумал и перешел дорогу к «Иллюзиону». В кинотеатре было непривычно пусто, разомлевшая от жары кассирша продала билет и указала на какую-то дверь. Он шагнул в темный коридор, долго блуждал по подземным лабиринтам, пока не попал в ярко освещенное многолюдное фойе. И вдруг он заметил: что-то здесь не то, и люди несколько не те… Какая-то невидимая машина времени перенесла его… в 75-й год.Все три повести, входящие в эту книгу, объединяет одно: они о времени и человеке в нем, о свободе и несвободе.
Герой романа «ВИТЧ» журналист Максим Терещенко в конце девяностых возвращается в Россию после эмиграции и пытается «ухватить» изменчивую реальность современной России. Неожиданно ему поступает «заказ» — написать книгу о малоизвестных писателях-диссидентах семидесятых. Воодушевленный возможностью рассказать о забытых ныне друзьях, герой рьяно берется за дело. Но… все персонажи его будущей книги таинственно исчезли, словно и не существовали вовсе. Поиски их приводят к неожиданному результату…
«Уважаемые россияне, вчера мною, Президентом Российской Федерации, был подписан указ за номером № 1458 о мерах по обеспечению безопасности российского литературного наследия…» Так в нашу жизнь вошел «ГЕНАЦИД» — Государственная Единая Национальная Идея. Каждому жителю деревни Большие Ущеры была выделена часть национального литературного наследия для заучивания наизусть и последующей передачи по наследству… Лихо задуманный и закрученный сюжет, гомерически смешные сцены и диалоги, парадоксальная развязка — все это вызвало острый интерес к повести Всеволода Бенигсена: выдвижение на премию «Национальный бестселлер» еще в рукописи, журнальная, вне всяких очередей, публикация, подготовка спектакля в одном из ведущих московских театров, выход книжки к Новому году.«Новый год, кстати, в тот раз (единственный в истории деревни) не отмечали»…
Всеволод Бенигсен ярко дебютировал романом «ГенАцид» (премия журнала «Знамя», лонг-лист премии «БОЛЬШАЯ КНИГА»). Следующие книги — «Раяд» и «ВИТЧ» подтвердили первое впечатление: этот молодой автор мастерски придумывает истории, в которых социальная фантастика тесно соседствует с «психологией», и для него не существует табу, особенно когда речь идет о советских мифологемах. Его предшественниками называют Войновича, Искандера, Юза Алешковского.Короткая проза Всеволода Бенигсена замешана на гротеске. Черный юмор a la Мамлеев соседствует с просто смешными рассказами.
Всеволод Бенигсен – возможно, самый успешный дебютант прошлого года: его первый роман вошел в списки соискателей нескольких литературных наград, автор стал лауреатом премии журнала «Знамя». Несмотря на то, что в «Раяде» Бенигсен по-прежнему работает в жанре социальной фантастики и размышляет об «особом русском пути», его новый роман – произведение не столько юмористичное, сколько ироничное и чуть более мрачное. Видимо, оттого, что «Раяд», если можно так выразиться, актуален до безобразия. И дело тут не только в том, что идея расово чистой Москвы (а может, и всей России?) так злободневна, но и в том, что отчаянно соблазнительна.
21 июня 1941 года. Cоветский кинорежиссер Фролов отправляется в глухой пограничный район Белоруссии снимать очередную агитку об образцовом колхозе. Он и не догадывается, что спустя сутки все круто изменится и он будет волею судьбы метаться между тупыми законами фашистской и советской диктатур, самоуправством партизан, косностью крестьян и беспределом уголовников. Смерть будет ходить за ним по пятам, а он будет убегать от нее, увязая все глубже в липком абсурде войны с ее бессмысленными жертвами, выдуманными героическими боями, арестами и допросами… А чего стоит переправа незадачливого режиссера через неведомую реку в гробу, да еще в сопровождении гигантской деревянной статуи Сталина? Но этот хаос лишь немного притупит боль от чувства одиночества и невозможности реализовать свой творческий дар в условиях, когда от художника требуется не самостийность, а умение угождать: режиму, народу, не все ль равно?
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.