Русский бунт. Шапка Мономаха - [3]

Я не могу доверить письму подробности, но поверьте мне, дорогой друг, что под сенью мудрого правления этого выдающегося человека науку ждет небывалый взлет. И нашим коллегам из Академии нет никакого резона волноваться. Их будущее будет обеспечено, и ученые мужи в обновленной империи займут достойные их места Аристократии Разума.

Сам Arcanum ещё сделает соответствующие публичные воззвания, но я уполномочен Им обратиться именно к вам как к ученому, коего Он безмерно уважает и перед именем которого преклоняется. Очень прошу вас использовать свой авторитет, дабы предотвратить возможный отъезд ученых мужей из столицы. Это будет потеря не только для Российской империи, но и для них самих. Ибо новые знания получат только достойные, ставящие поиск истины выше суетного и сиюминутного.

За сим окончу свое повествование и ещё раз пожелаю вам крепчайшего здоровья. Если Господу будет угодно, то скоро свидимся и переговорим лично.

С бесконечным уважением, Гюльденштедт Иоганн Антон.

Писано в г. Нижнем Новгороде 19 апреля 1774 года от Р.Х.

P.S. К письму прилагаю рисунки, выполненные Его собственной рукой и предназначенные вам лично. Он сам просил меня переслать их в ваш адрес. В них ставится некая математическая задача, суть которой изложена там же. Я не стал вникать, ибо, как вы знаете, интересы мои лежат далеко от сферы чистой математики, где вы царствуете безраздельно».

Николай Фусс повертел в руках листок и подтвердил:

— Господин, тут действительно есть листок с рисунками и текстом на русском. Читать?

Эйлер усмехнулся. Его секретарь за полтора года пребывания в России выучился вполне бегло говорить на языке аборигенов, но письменная речь давалось ему с большим трудом.

— Общий смысл текста изложи, Николаус. И что там нарисовано, поясни.

После паузы секретарь с некоторым удивлением в голосе произнес:

— Учитель. В тексте говорится о необходимости создать теорию расчёта мостов с большими пролетами между опорами из различных материалов, доступную для среднего разума. В рисунках приводятся примеры таких пролетов, составленных из перекрещивающихся деревянных или железных брусьев, а также пролетов, подвешенных на железных цепях.

Фусс замялся и добавил:

— Тут ещё приписка, что тот, кто возьмется за это дело, получит большую награду. И что автор текста не возражает, если этим делом займется кто-либо из ваших учеников.

Эйлер хмыкнул.

— У тебя есть желание заняться этой проблемой, Николаус? Работа не будет простой…

— Да, господин, — воскликнул секретарь, вспомнив минуты страха на качающемся наплавном мосту. — Если вы не против, я бы попробовал свои силы в этой задаче.

Эйлер усмехнулся:

— Я не против. Можешь даже рассчитывать на мою помощь. Но пока оставь меня. Мне надо подумать над письмом.

Звук удаляющихся шагов поглотила закрывшаяся дверь, и Эйлер откинулся в кресле. Интригующие новости и очень странная просьба. Он не считал себя таким уж великим авторитетом в академических кругах, чтобы своим мнением влиять на решения, принимаемые другими. Но возможно, что истинной целью письма было убедить именно его остаться в Академии. А может быть, даже присоединиться к тому «кружку избранных», в который вошел сам Иоганн.

Что ж. Вероятно, он именно так и поступит, если удача самозванца будет настолько велика, что он захватит Петербург. Время покажет.

* * *

Возок генерал-лейтенанта Александра Васильевича Суворова неторопливо тащился по жаркой степи. Возница не понукал лошадей, ибо замены им долго не предвиделось и потому утомлять сверх меры рабочую скотинку не следовало. Сам военачальник находился в некотором забытье на границе яви и сна. Усталость от последнего полугодия войны обрушилась на него уже после заключения мира. И теперь, двигаясь в Полтаву, он наслаждался запахами разогретой степи, тишиной и покоем.

В декабре прошлого года он решился на форменную авантюру и бросил свой полк на захват османской столицы, рассчитывая этим принудить султана к миру. Но увы. Быстрого мира не получилось. И захваченная столица оказалась ловушкой для русских солдат. Османы обложили город. Подмоги от Румянцева он не получил, а восставшие греки были плохо организованы и вооружены. А меж тем в городе было множество фанатично настроенных мусульман, которые на захват города ответили ночными нападениями на караулы и казармы.

Суворов пытался приструнить сопротивление захватом в заложники местных старейшин и священников. И даже расстреливал часть из них после каждого ночного нападения. Но увы, это ситуацию не успокоило, а даже, наоборот, усугубило.

Плюс ко всему в городе было крайне мало продовольствия. Подвоз извне был невозможен из-за блокады, а султанские запасы следовало экономить. И тогда ему пришлось принять жесткое решение и изгнать из города всех мусульман поголовно. Он разрешил остаться женщинам с детьми, но подавляющее большинство этим разрешением не воспользовались. Десятки тысяч беженцев заполнили дороги Румелии и Анатолии. Они массово умирали от голода и замерзали на обочинах дорог. И их смерти тяжким бременем легли на душу полководца.

Но это дало только короткую отсрочку. Запасы продовольствия должны были иссякнуть уже к середине февраля, а о мирном договоре стало не с кем договариваться. Двадцать первого января от сердечного приступа умер султан. Османы принялись интриговать вокруг двух возможных претендентов на трон — двенадцатилетнего султанского сына Селима и брата Мустафы Абдула-Хамида.