Русские в Берлине - [112]
Критики заслуживает не факт того, что существовали различные категории рационов, а то, что по самой низкой категории выдавалось то количество пищи, которое называлось «голодным, или кладбищенским, рационом». И что хуже всего, под такое распределение тогда попадало от 800 000 до 1 000 000 пожилых жителей.
Между различными группами существовали существенные различия. Группа I могла получить 600 граммов хлеба в день, тогда как группа V только 300. Разница в мясном рационе была еще значительнее: 3 унции для группы I и чуть больше унции для группы V. (В 1 унции 28,3 грамма.) Только картофель выдавался всем поровну: полкило в день каждому, вне зависимости от категории.
Далее критики отрицали, будто «дополнительные рационы» могли перевести человека в более высокую категорию. Такие дополнительные рационы можно описать как аналог «пакетов фюрера», которые в последние годы войны выдавали на дезинфекционных пунктах солдатам, отправлявшимся на Восточный фронт, чтобы их письма из России стали более радостными благодаря небольшому количеству колбасы, мучных изделий, сахара и бутылке вина. Сталинские дополнительные рационы выдавались людям, занимавшим ответственные посты в администрации, – как и артистам и деятелям науки, занимавшимся своей профессиональной деятельностью неким приемлемым образом или принадлежавшим к одному из разрешенных профсоюзов. На самом деле русские ничего специально не придумывали для Берлина, а попросту применили свою собственную систему. Хоть это и можно рассматривать как некую форму подкупа, но это просто отражало мнение русских, что работники интеллектуального труда заслуживают особого поощрения.
Но даже если «пакеты Сталина» на самом деле оказались предосудительной попыткой подкупа, они никогда не принесли бы результата, если бы не нашлось желающих быть подкупленными и готовых к этому. И кроме того, ничем не подтверждено, чтобы хотя бы десяток человек из тысяч удостоенных особых рационов действительно отказался от них.
Точно так же введение продовольственной книжки категории V, «голодного рациона», не являлось русскими репрессалиями – это только французы увлекались подобного рода крючкотворством. Дело в том, что имеющихся запасов хватило бы ненадолго. Даже предусмотренные рационы не всегда можно было получить.
С самого начала оккупации и вплоть до 1 августа 1945 года советская администрация раздала (поначалу во всем Берлине, а после прибытия западных союзников в конце июля – только в советской зоне): 58 771 тонну муки, 11 015 тонн крупы, 8200 тонн мяса, 352 тонны масла, 250 тонн растительного масла, 1513 тонн маргарина, 100 000 тонн картофеля, 3527 тонн соли, 5221 тонну сахара, 161 тонну чая, 380 тонн кофе и 804 тонны эрзац-кофе.
Расходы на все эти продукты были дебетованы на счет городской администрации на том основании, что на самом деле они должны были пойти на содержание оккупационной армии. Русские выделили на это 41,5 миллиона рейхсмарок, и, начиная с 1946 года, за них расплачивались поставками в Советский Союз промышленных товаров.
Когда выдача рационов задерживалась, люди голодали. Те, кто не желал оставаться голодным, были вынуждены «организовывать» себе дополнительные источники продовольствия, что оказалось далеко не просто в отрезанном от внешнего мира городе без транспорта. И хотя Берлин никогда не походил на Москву 1942 года и здесь в рационы не включали олифу и столярный клей в качестве заменителей продуктов, как в Ленинграде, когда население принялось выращивать картофель и овощи на каждом свободном квадратном метре земли, в городе повсеместно царил голод.
Трудно сказать, где сильнее голодали, в центре или в пригородах. Обитатели центра без садов завидовали жителям пригородов, но напрасно, поскольку снабжение основными продуктами – хлебом и картофелем – в центре происходило лучше и быстрее, чем в предместьях, которые, как совершенно ошибочно считали русские, в состоянии позаботиться сами о себе. Более того, походы за едой в ближайший парк обычно приносили больший результат, чем подобные вылазки в сельскую местность.
Доктор Б. обладал весьма специфическими знаниями в ботанике. Он знал дикие растения, которые можно было использовать как дополнения к диете, и курсы на эту тему, которые он проводил, стали весьма популярны. В мае он организовал свою первую экспедицию за дикорастущими овощами. Путь ее пролегал через Целендорф. В специальном интервью он рассказал мне, что опыт, накопленный при дефиците продуктов во время Первой мировой войны, сослужил ему добрую службу. (Очевидно, имелись и некоторые преимущества в принадлежности к нации, приученной к поражениям.) В его экспедициях принимало участие от пятидесяти до ста человек. Доктор Б. думает, что он обучил примерно 15 000 берлинцев выживать на крапиве, одуванчиках и других малоизвестных растениях.
Естественно, на проведение подобных экспедиций требовалось разрешение властей, и русские были только рады сделать такое одолжение. И только когда основной источник снабжения, западные пригороды, были переданы англо-американцам, фуражировку пришлось прекратить: американский военный патруль разогнал жизнерадостную команду доктора Б., и все предприятие запретили. С тех пор ее члены собирались тайно. «Мы встречались даже на кладбище Далема и искали съестное. Надеюсь, мертвые нас простят. Мы хотели жить». Места бомбежек оказались особенно полезными; здесь теперь росло много съедобных растений, которых в Берлине раньше не видели.
