Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века - [132]
Кроме того, в том же зимнем семестре друзья посещали лекции по истории искусства, слушали курс философии права, который читал известный берлинский профессор Э. Ганс (после его смерти в 1839 г. Неверов посвятил ему некролог, опубликованный в «Отечественных записках», в котором описал идеальные черты университетского ученого, способного «возбуждать в слушателях живой интерес ко всему, что составляет достоинство человека» [591]).
После напряженного семестра на весну и лето 1838 г. были запланированы путешествия. Грановский, получивший от Министерства народного просвещения разрешение на продление своей командировки еще на один год, в начале апреля выехал в Дрезден, Прагу и Вену для работы с источниками и изучения славянских языков. Неверов тогда же ожидал ответа на письмо, направленное им попечителю Московского университета графу С. Г. Строганову, с просьбой о принятии «в число кандидатов, приготовляющихся к профессорскому званию, для получения кафедры истории, с назначением со стороны Московского университета в течение двух годов содержания, по примеру прочих»[592]. Однако его прошению было отказано из-за отсутствия вакансий, поэтому Неверов, готовившийся уже было все лето провести в Берлине за занятиями, в начале мая отправился вместе со Станкевичем в путешествие по Германии. Первоначально друзья хотели остаться в Саксонии, но по совету врача Станкевича из Дрездена повернули на юго-запад и отправились на Рейн. По дороге они, конечно, не миновали Веймара, где посетили дом Гёте[593]. В курортном городке на Рейне Бад Эмсе в конце июня произошла их встреча с двадцатилетним И. С. Тургеневым, которого Станкевич знал еще по учебе в Московском университете. Этой встрече суждено было положить начало новому этапу жизни кружка: в Тургеневе, собиравшемся зимой слушать лекции в Берлинском университете, Станкевич и Неверов сразу нашли «милого и приятного товарища», о чем сообщали Грановскому и радовались расширению своих рядов[594].
Вернувшись в Берлин, Станкевич и Тургенев 24 октября 1838 г. одновременно записались в студенты (в матрикулярной книге их записи идут одна за другой) и вместе слушали университетские лекции в течение еще одного семестра[595]. Тургенев некоторое время жил в одном доме с Неверовым, который ввел его тогда же в салон Фроловых и познакомил с Фарнхагеном фон Энзе. Не прерывалось и постоянное общение с возвратившимся в Берлин Грановским (хотя по состоянию здоровья тот вынужден был искать себе новую квартиру поближе к университету), так что осенью 1838 г. интеллектуальная жизнь «берлинского кружка» Станкевича продолжилась с новой силой [596].
В одном из писем в ноябре 1838 г. Станкевич упоминал об изменении своего статуса и приобретении им «студенческого звания»: «На этих днях я начал уже посещать лекции, записавшись по форме в здешние студенты. Мне выдали студенческий диплом и знаменитую карточку, по предъявлении которой студент не может быть арестован, ни в каком случае, полициею: она только доносит его начальству. Разумеется, что мне с нею нечего делать, но все это свято бережется как напоминание. Профессора особенно вежливы к нам, иностранцам, и дают нам всегда лучшие места на лекциях»[597]. в новом семестре Станкевич, как помещик, взялся слушать курс агрономии, надеясь стать «хоть не образцовым, но очень и очень порядочным хозяином». Однако результаты прослушанного разочаровали его: лекции «не дали мне сведений, каких я ожидал, но не остались без пользы для меня; я познакомился с тем, что ново для одного меня, хоть известно всякому, кто сам год похозяйствовал в деревне, узнал многие земледельческие термины и, по крайней мере, могу без затруднения расспросить о чем нужно… У нас совсем другие условия и отношения»[598].
На некоторое время к русскому кружку в Берлине в зимнем семестре 1838–1839 гг. присоединился еще один их знакомый по Московскому университету, востоковед П. Я. Петров, остановившийся в Берлине по пути в Париж. А вот еще один член московского кружка Станкевича, проезжавший здесь ранее, в конце 1837 г., историк и археограф С. М. Строев не смог приобщиться к ученым занятиям «берлинского филиала» из-за незнания немецкого языка: Станкевич с иронией писал, что «несмотря на свою претензию на ученость, < Строев > не в состоянии даже полюбопытствовать, что делается в знаменитом европейском университете»[599].
Вне сферы соприкосновения с «русским философским кружком» в Берлине в это время оказались и еще два питомца Московского университета, посетившие Берлин. К. С. Аксаков пробыл здесь в июне 1838 г., когда Станкевич и его друзья были в отъезде, всего несколько недель и даже ни разу не посетил университет, интересуясь театром, музыкой, музеями. Приехавшего сюда месяц спустя С. П. Шевырева, напротив, очень занимало университетское преподавание, он слушал лекции Ганса (оставив о них восторженные записи в дневнике), Риттера, Бёка, Штеффенса, Неандера и др.[600] Со Станкевичем, путешествовавшим тогда по южной Германии, Шевырев, естественно, в Берлине не встретился, но тем же летом они съехались в Майнце, где долго спорили о философии, вероятно, под влиянием берлинских впечатлений. Эти эпизодические посещения Берлина русскими общественными деятелями 1830—1840-х гг., с одной стороны, еще раз подчеркивают значение этого города для развития русской культуры и общественной мысли, но с другой, подтверждают отличие, которое существовало между «путешественниками» и собственно русскими студентами в Берлине, для которых лекции представляли не только поиск новых впечатлений и мыслей, но и настоящий регулярный труд в процессе университетской учебы.
