Русские оружейники - [25]

«Мексиканские» винтовки оказались в хорошем состоянии, но они были сделаны под маузеровский патрон, калибром в 7 мм. Японское же правительство отпускало на каждую винтовку всего по двести патронов. Это походило на насмешку. Двести патронов могло хватить одному стрелку всего на несколько часов хорошего боя. Русские же патроны для этих винтовок совершенно не годились. Федоров настоял послать телеграфный запрос в Петербург. На другой же день был получен ответ: «Немедленно закупайте отпускаемые винтовки». Очевидно, положение на фронте за это время еще более ухудшилось.

Миссия заключила соглашение на приобретение «мексиканских» винтовок, но получить их оказалось не так просто. В Токио уже несколько дней жили военные представители из Мексики, а в ближайшем порту стоял их пароход, пришедший за винтовками. Винтовки формально уже были приняты мексиканцами. Но для японцев ничего не стоило в одну из ночей сорвать с дверей склада мексиканские печати и перетащить винтовки на русский пароход, который тотчас же и отплыл во Владивосток.

На другой день Федоров был свидетелем неприятной сцены. Возмущенные мексиканцы жаловались, что им теперь нельзя вернуться на родину, так как их заподозрят в продаже оружия и расстреляют как изменников. Но японские чиновники на эти доводы не обращали никакого внимания…

Скоро, однако, выяснилась истинная причина жалкой «мексиканской подачки». Передача «мексиканских» винтовок русским была придумана для того, чтобы притупить внимание миссии, так как именно в эти дни обещанные ранее России винтовки Арисака грузили на английские и французские суда в том же порту Иокогама, откуда отбыл русский пароход. Так платили англичане и французы своим союзникам, принесшим колоссальные жертвы на полях сражений в Восточной Пруссии ради спасения положения на Западном фронте…

После длительных переговоров Япония согласилась отпустить России 300 тысяч винтовок Арисака. Хотя винтовки эти были старые, образца 1897 года, все же члены миссии расценивали приобретение их как большую помощь для русской армии. Нужно было лишь спешно перебросить оружие в Россию. Но тут-то перед миссией и предстал второй лик Януса. Оказалось, что винтовки эти разбросаны по всем гарнизонам Японии. Их нужно было собрать, свезти в места отправки, отремонтировать, так что первая партия в количестве семидесяти тысяч могла быть передана миссии лишь в ноябре, а остальные не раньше декабря.

Каждому из членов миссии стало ясно, что эта волокита придумана умышленно. К тому же японцы сообщили, что они могут отпустить не больше ста патронов на винтовку. Эго было явным издевательством, но другого выбора у миссии не было. Поставив в известность военного министра России и получив согласие, Федоров начал осмотр и приемку винтовок. Он надеялся, что эти винтовки в России могут быть использованы в тыловых частях, а освободившиеся, мосинские, будут отправлены на фронт.

Федорова возили на военные заводы и склады, но при этом он был окружен непроницаемой стеной охраны и ничего не видел, кроме приготовленных для него винтовок. Японцы тщательно оберегали свои военные тайны и секреты, и это было полной противоположностью той беспечности, которая царила в России, где на военные заводы могли проникать все, кто хотел.

Федоров занимался приемкой винтовок один, так как остальные члены миссии не были оружейниками. Ему приходилось работать по 12–15 часов в сутки. Его трудолюбие удивляло японцев. Благодаря этим усилиям первую партию винтовок удалось принять раньше намеченного срока. 6 ноября 1914 года из Иокогамы был отправлен в Россию первый пароход с дорогим грузом.

Винтовки, предназначенные для отправки в Россию, сосредоточивались на складах разных портовых городов. Федоров беспрестанно переезжал с места на место.

Одна партия винтовок оказалась в южном городке Симоносеки. В вечерние часы у Федорова оставалось немного времени для отдыха. Он любил подниматься в горы и там, усаживаясь на камень под низкой японской сосной, отдыхать, глядя на распахнувшийся перед ним Цусимский пролив. В эти минуты вспоминались ему стихи Брюсова:

Где море, сжатое скалами,

Рекой торжественной течет,

Под знойно южными волнами

Изнеможден, почил наш флот…

Перед ним вставала печальная картина Цусимского боя, трагическая гибель почти всей второй Тихоокеанской эскадры. Федоров понимал, что в поражении при Цусиме виноваты не храбрые русские матросы и рядовые офицеры. Ведь экипажи отдельных кораблей и в этом и в других боях вели себя геройски. Кто не помнит подвига «Варяга»? «В поражении при Цусиме, – думал он, – как и во всех поражениях в русско-японской войне виноваты бездарное царское правительство и его ставленники типа адмирала Рождественского и генерала Стесселя». «А может, – размышлял Федоров, – они повинны и в поражениях нынешней войны, оставив русскую армию без оружия и боеприпасов…»

По окончании приемки оружия в Симоносеке Федоров должен был выехать в Кобе, а оттуда по железной дороге в Токио. Как и было условлено, он получил в кассе оставленный для него билет и спросил у стоявшего туг же японца по-французски: