Русские народные песни - [92]

64. «Ой полна, полна моя коробушка...»

«Ой полна, полна моя коробушка,

Есть и ситец и парча,

Пожалей, моя зазнобушка,

Молодецкого плеча!

Пойду выду в рожь высокую,

Там до ночки погожу,

А завижу свою черноокую —

Все товары разложу».

Вот и пала ночка туманная,

Ждет удалый молодец,

Чу! Идет, пришла моя желанная.

Продает товар купец.

Катя бережно торгуется,

Все боится передать,

Парень с девицей целуется,

Просит цены набавлять.

«Цены сам платил я не малые,

Не торгуйся, не скупись,

Подставляй-ка губки алые,

Ближе к молодцу садись!»

Дал ей ситцу штуку целую,

Ленту алую для кос,

Поясок — рубашку белую

Подпоясать в сенокос.

Все поклала моя ненаглядная

В короб, кроме перстенька:

«Не хочу ходить я нарядная

Без сердечного дружка». —

«То-то дуры вы, молодочки,

Не сама ли принесла

Полуштофик сладкой водочки!

А подарков не взяла!

Ну постой же! Нерушимое

Обещаньице даю:

У отца дитя любимое,

Ты попомни речь мою:

Опорожнится коробушка,

На покров домой приду,

А тебя, моя зазнобушка,

В божью церковь поведу».

Только знает ночка темная,

Как поладили они,

Распрямись ты, рожь высокая,

Тайну свято сохрани.

Начало поэмы Н. А. Некрасова «Коробейники» (1861), ставшее популярнейшей народной песней. Народный вариант (записано А. М. Новиковой в 20-е гг. в Тульской области).

65. «Хорошо было детинушке сыпать ласковы слова...»

Хорошо было детинушке

Сыпать ласковы слова,

Да трудненько Катеринушке

Парня ждать до покрова.

Часто в ночку одинокую

Девка часу не спала,

А как жала рожь высокую,

Слезы в три ручья лила!

Извелась бы неутешная,

Кабы время горевать,

Да пора страдная, спешная —

Надо десять дел кончать.

Как ни часто приходилося

Молодице невтерпеж,

Под косой трава валилася,

Под серпом горела рожь.

Изо всей-то силы-моченьки

Молотила по утрам,

Лен стлала до темной ноченьки

По росистым по лугам.

Стелет лен, а неотвязная

Дума на сердце лежит:

«Как другая девка красная

Молодца приворожит?

Как изменит? Как засватает

На чужой на стороне?»

И у девки сердце падает:

«Ты женись, женись на мне!

Ни тебе, ни свекру-батюшке

Николи не согрублю,

От свекрови, твоей матушки,

Слово всякое, стерплю.

Не дворянка, не купчиха я,

Да и нравом-то смирна,

Буду я невестка тихая,

Работящая жена.

Ты не нудь себя работою,

Силы мне не занимать,

Я за милого с охотою

Буду пашенку пахать.

Ты живи себе гуляючи

За работницей женой,

По базарам разъезжаючи,

Веселися, песни пой!

А вернешься с торгу пьяненький —

Накормлю и уложу!

„Спи, пригожий, спи, румяненький!“

Больше слова не скажу.

Видит бог, не осердилась бы!

Обрядила бы коня

Да к тебе и подвалилась бы:

„Поцелуй, дружок, меня!..“»

Думы девичьи заветные,

Где вас все-то угадать!

Легче камни самоцветные

На дне моря сосчитать.

Отрывок из той же поэмы Н. А. Некрасова, ставший народной песней. Авторский текст.

66. «Что так жадно глядишь на дорогу...»

Что так жадно глядишь на дорогу,

В стороне от веселых подруг?

Знать забило сердечко тревогу,

Все лицо твое вспыхнуло вдруг.

Ты зачем так бежишь торопливо

За промчавшейся тройкой вослед?

На тебя, подбоченясь красиво,

Загляделся проезжий корнет!

На тебя заглядеться не диво,

Полюбить тебя всякий не прочь,

Вьется алая лента игриво

В волосах твоих, темных, как ночь.

Сквозь румянец щеки твоей смуглой

Пробивается легкий пушок,

Из-под бровки твоей полукруглой

Смотрит бойко лукавый глазок.

Взгляд один чернобровой дикарки

Разжигает убийственно кровь,

Старика разорит на подарки,

В сердце юноши кинет любовь.

Стихотворение Н. А. Некрасова «Тройка» («Современник», 1848, № 1), ставшее народной песней. Народный вариант (Архив сектора народного творчества в ИРЛИ. Записано в 1935 г. на заводе «Красное Сормово» от рабочего А. Г. Мишина).

67. «Не гулял с кистенем я в дремучем лесу...»

Не гулял с кистенем я в дремучем лесу,

Не лежал я во рву в непроглядную ночь, —

Я свой век загубил за девицу-красу,

За девицу-красу, за дворянскую дочь.

Я в немецком саду работал по весне,

Вот однажды сгребаю сучки да пою,

Глядь, хозяйская дочка стоит в стороне,

Смотрит в оба да слушает песню мою.

По торговым селам, по большим городам

Я недаром живал, огородник лихой,

Раскрасавиц девиц насмотрелся я там,

А такой не видал, да и нету другой.

Черноброва, статна, словно сахар бела!..

Стало жутко, я песни своей не допел.

А она — ничего, постояла, прошла,

Оглянулась: за ней как шальной я глядел.

Я слыхал на селе от своих молодиц,

Что и сам я пригож, не уродом рожден, —

Словно сокол гляжу, круглолиц, белолиц,

У меня ль, молодца, кудри — чесаный лен…

Разыгралась душа на часок, на другой…

Да как глянул я вдруг на хоромы ее —

Посвистал и махнул молодецкой рукой,

Да скорей за мужицкое дело свое!

А частенько она приходила с тех пор

Погулять, посмотреть на работу мою,

И смеялась со мной и вела разговор:

Отчего приуныл? Что давно не пою?

Я кудрями тряхну, ничего не скажу,

Только буйную голову свешу на грудь…

«Дай-ка яблоньку я за тебя посажу,

Ты устал, чай пора уж тебе отдохнуть».

«Ну, пожалуй, изволь, госпожа, поучись,

Пособи мужику, поработай часок».

Да как заступ брала у меня, смеючись,

Увидала на правой руке перстенек:

Очи стали темней непогодного дня,

На губах, на щеках разыгралася кровь.

«Что с тобой, госпожа? Отчего на меня

Неприветно глядишь, хмуришь черную бровь?»

«От кого у тебя перстенек золотой?» —