Русские народные говоры - [10]
В области согласных звуков все северновеликорусские говоры объединяются между собой по наличию в них г взрывного образования (как и в литературном русском языке), т. е. в северновеликорусских говорах произносят гус’, нога́, го́рот, ро́гу и т. д. Правда, в некоторых северновеликорусских говорах (например, в Олонецких) есть и звук γ — звук г фрикативного образования, характерный для южновеликорусских говоров[18]. Однако это γ в Олонецких говорах произносится лишь в определенных положениях: чаще всего в окончании родительного падежа единственного числа прилагательных и неличных местоимений мужского и среднего рода: кра́сноγо, с’и́н’еγо, мойеγо́, коγо́ и т. д., а иногда в положении между гласными: поγо́ст, ноγо́й и т. п. Но в то же время во всех остальных случаях в тех же Олонецких говорах произносится г. Поэтому γ является не типичной чертой данных говоров, а представляет собой определенное исключение из правила.
Общей для всех северновеликорусских говоров чертой можно считать явление утраты интервокального ј с последующим стяжением гласных звуков. Надо сказать, что вообще в русском языке в положении без ударения между гласными звук ј ослабляется. Если сравнить, предположим, произношение в литературном языке слов «моя» и «красная», где в том и в другом случае между гласными наличествует звук ј, то можно установить, что в первом слове он произносится отчетливо, а во втором — ослабленно, и это сближает его по звучанию с и неслоговым — й, т. е. ј во втором слове является не согласным, а гласным звуком (ср. литературные маја́ и кра́снъйь). Но в литературном языке процесс ослабления ј дальше не пошел. В северновеликорусских же говорах ослабление ј достигает такой ступени, когда он утрачивается вовсе, в результате чего в говорах возникает произношение подобных форм не только без ј, но и без й: кра́снаа, с’и́н’аа; то же и в глагольных формах: зна́эт, д’е́лаэт, ду́маут и т. д. Такое произношение известно, например, в некоторых Кировских говорах. Однако чаще описываемый процесс не останавливается и на этой ступени, а идет еще дальше: гласные звуки уподобляются друг другу (если они были первоначально различны по характеру своего образования) и стягиваются в один звук: кра́снаа — кра́сна, с’и́н’аа — с’и́н’а, зна́эт — зна́ат — знат, д’е́лаэт — д’е́лаат — д’е́лат и т. п. Такие стяженные формы прилагательных и глаголов являются типичными для северновеликорусских говоров. Под их влиянием это явление проникает в качестве северной особенности и в средневеликорусские говоры.
В области морфологии также есть общие для всех северновеликорусских говоров черты. Сюда относится образование формы родительного-винительного падежа единственного числа личных местоимений 1‑го и 2‑го лица, а также возвратного местоимения с окончанием ‑а: у м’ен’а́, за т’еб’а, на с’еб’а, т. е. такое же, как и в литературном русском языке. Такое образование данной формы местоимений является специфической северновеликорусской особенностью, неизвестной южновеликорусским говорам.
Как в литературном языке, в северновеликорусском наречии формы 3‑го лица единственного и множественного числа настоящего времени глаголов образуются с окончанием т твердым: но́с’ит, в’ез’о́т, л’ет’а́т, в’езу́т и т. д. Правда, в некоторых Олонецких говорах эти формы встречаются и с т мягким в окончании, однако т’ наличествует там лишь в 3‑м лице множественного числа глаголов 1‑го спряжения: в’езу́т’, н’есу́т’, поју́т’, пл’ету́т’ и т. п. Во всех же остальных формах в этих же самых говорах произносят окончание т твердое. Поэтому как наличие γ, так и т’ в Олонецких говорах является исключением из правил, не изменяющим общего характера этих говоров: наличие в них γ и т’ не приводит к тому, что они перестают быть северновеликорусскими.
Кроме черт, свойственных всему северновеликорусскому наречию и охарактеризованных выше, есть особенности, присущие не всем его говорам, однако большинству их. Поэтому наличие таких черт в совокупности с иными, свойственными всем северновеликорусским говорам признаками также определяет общий северновеликорусский характер тех или иных говоров.
Таково, например, явление изменения звука а в положении под ударением между мягкими согласными в е: п’ат’ — п’ет’, в’зат’ — вз’ет’, сн’а́л’и — сн’е́л’и, гул’а́л’и — гул’е́л’и. Это явление известно во многих северновеликорусских говорах, хотя и неравномерно распространено в отдельных из них. Но при всей неравномерности своего распространения данная черта является типично северновеликорусской, и в южновеликорусских говорах она почти не встречается[19]. Процесс изменения а в е в указанном положении представляется живым и в наше время, ибо такому изменению а подвергается в новых, недавно вошедших в говоры словах, заимствованных из литературного языка. Исследователи отмечают произношение наряду со шл’а́па — ф-шл’е́п’и, с зайавл’а́л — зайавл’е́л’и и т. д.
Широко известно в северновеликорусских говорах явление так называемого «цоканья». Цоканье — это неразличение в произношении звуков
