Русские на Эвересте. Хроника восхождения - [25]

Его спортивная биография тоже богата разными событиями и достижениями. Он заместитель председателя Федерации альпинизма СССР, обладатель почётного звания «Снежный барс». Одиннадцать раз поднимался на семитысячники Советского Союза (из них пять раз руководителем), неоднократный чемпион страны в классе высотных восхождений. Словом, Эдуард – один из опытнейших советских альпинистов. Но он старше всех, идущих на штурм Эвереста. Ему 44 года и пик формы у него позади. На его стороне опыт и удивительная сила воли.

Не случайно, наверное, отвечая на вопрос о том, какую черту характера он ценит выше всего в напарнике, Владимир Балыбердан сказал: «Очень ценю в Эдике удивительную силу воли. После этой истории с рюкзаком нужно было сконцентрировать все моральные и физические силы, чтобы продолжать путь к вершине».

А вот ответ Эдуарда Мысловского на аналогичный вопрос: «Одно из основных качеств Володи – смелость. Расчетливая смелость. Он проходит самые сложные участки быстро, но осторожно. Каждое движение продуманно, элемент риска сводится к минимуму – ценнейшее качество для альпиниста».

33-летний Владимир Балыбердин пришёл в альпинизм в двадцать лет – по нынешним меркам это «преклонный возраст» для начала серьёзных занятий спортом. Он учился тогда в одном из институтов Ленинграда. Почему начал заниматься именно альпинизмом? «Просто в другие секции меня не брали. Не подходил по ряду параметров. А вот в альпинистскую взяли», – весьма прозаически отвечает Володя.

Он вообще немногословен. «Ему легче на гору сбегать, чем рассказывать о себе», – шутят о нём товарищи. Первая вершина Балыбердина с труднопроизносимым названием Маль-Чеч-Корт на Кавказе чуть превышала три тысячи метров. Потом были более высокие горы и более сложные маршруты.

В 1980 году ленинградская Федерация альпинизма включила его в список кандидатов в гималайскую сборную. Он успешно прошел все круги пристрастного отбора. И вот теперь до самой главной вершины планеты оставалась всего одна ночь и 348 метров по вертикали.

Последняя ночевка в пятом лагере. Трепещущая на неистовом ветре оранжево-сине-красная палатка кажется со стороны крошечной живой букашкой, заброшенной неизвестно кем и неизвестно зачем в мертвое царство снега и льда. В палатке двое усталых людей. Они долго не могли разжечь примус. Потом, когда он наконец разгорелся, вода не хотела долго закипать. Им так и не удалось напиться вдоволь.

Их движения медленны, но неаккуратны. Неожиданно послышался металлический звук. Мысловский случайно задел кислородный баллон, лежавший у входа в палатку, и тот шустро полетел по Южной стене Эвереста. Балыбердин посмотрел, не улетел ли заодно его ботинок, лежавший рядом с баллоном. К счастью, нет. Они все делают медленно и молча. Разговаривать нет сил.

Очень холодно. Палатка превратилась в ледяной шатер. Двинешься неосторожно – сыплется иней. От промозглого холода не спасают ни шелковые стенки палатки, ни спальные мешки, ни теплая одежда. Холод проникает повсюду. Минимальный расход кислорода не позволяет ни согреться, ни заснуть. Ночь прошла в полудрёме.

4 мая стало самым напряженным и насыщенным днем в сравнительно короткой биографии первой советской экспедиции на Эверест. Он вместил множество событий, трагичных и радостных у вершины Горы и у её подножия. Чтобы проследить за всеми, придется разделить этот самый длинный день на часы, даже минуты...

2.00. Боясь проспать, Балыбердин очнулся и начал расталкивать Мысловского. Накануне договорились встать и собраться как можно раньше. Сколько часов займет штурм, они не знали. Решили выйти из пятого лагеря с первыми лучами солнца, чтобы иметь в запасе побольше светлого времени. Эдик никак не хотел просыпаться ни в два, ни в три часа ночи. Лишь в начале пятого стал подниматься.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Балыбердин;

– Не очень, но я пойду, – ответил Мысловский,

Володя починил насос примуса, который начал некстати барахлить, растопил немного воды и приготовил чай. Потом он долго возился с задубевшими на морозе ботинками. (Вечером, сняв их перед сном, забыл положить в спальник). Пришлось отогревать внушительных размеров ботинки с утеплителями на примусе. Наконец все готово к выходу.

6.15. Связавшись двадцатиметровой верёвкой, Владимир Балыбердин и Эдуард Мысловский покинули пятый лагерь. Володя, шедший по-прежнему без кислорода, впереди – с кинокамерой, фотоаппаратом, рацией и «железом». За ним – Эдик с двумя баллонами в котомке. Расход живительного газа он поставил на минимум: литр в минуту. Сильный северо-западный ветер. Мороз около сорока градусов.

Прошли оставшиеся двести метров контрфорса. Поднялись на основной, Западный гребень Эвереста. Ледяной ветер стал здесь ещё сильнее – начали мерзнуть руки и ноги. Отметку на гребне решили не делать. Уверены, что вернутся засветло и увидят с него палатку пятого лагеря. Солнце всходило, но его лучи не доставали восходителей, идущих в тени вершины.

6.30. Алексей Москальцов и Юрий Голодов вышли из базового лагеря. Вскоре достигли того места, где все обычно оставляли кошки[25] и ледорубы, чтобы не таскать их на себе. Как правило, кошки надевали здесь же, у большого камня. Москальцов и Голодов решили сегодня идти без них до первой верёвки на ледопаде. Ещё через полчаса двойка начала подъём.