Русские масоны. От Романовых до Березовского - [72]

По чисто прагматическим соображениям Ленин не мог не интересоваться масонством, о «происках» которого французская печать трубила чуть ли не ежедневно, и потому наверняка находился в курсе деятельности Великого Востока, зная и о преследованиях отечественных масонов царскими властями. Он понимал смысл оппозиционности тех и других, как и враждебность к большевикам. Однако не считал возможным открыто критиковать тайные общества сторонников иностранной буржуазии, как и противников царизма. Отсюда вытекала его линия на осуждение ревизионизма конкретных деятелей без привязки их к масонству, пусть и ясной для себя принадлежности. Очевидно, именно его адептов он имел в виду под «кадетами второго призыва», отмечал тенденцию к созданию «новой политической организации», члены которой отличались от своих предшественников 1905 г., причем за ними тянулись меньшевики и эсеры.

В этом отношении показательна переписка Ленина с видным большевиком из Москвы И.И. Скворцовым-Степановым, которая прошла мимо внимания историков, хотя по ряду веских свидетельств он входил, вероятно, если не в московскую ложу «Возрождение», то поддерживал близкие отношения с Обнинским, годовщину самоубийства которого он отметил в статье его памяти¹⁶⁹. А в 1909 г., занимая левацкие позиции, обращался с критикой к Ленину. Письма остались неизвестными, ответы же сохранились. В ответ на первое письмо Скворцова от 20 сентября 1909 г. Ленин сообщает о полном несогласии с предложением «ликвидировать веру во второе пришествие общедемократического натиска», повторяя: «Мы не можем «ликвидировать» идею «общедемократического натиска» при общем выводе о требовании «общедемократического натиска», дабы при успехе получить все, при неудаче часть¹⁷⁰. Таким образом, речь шла о вероятности повторной революции в России, к чему следует готовиться загодя, в рамках объединенной оппозиции царизму, ради общего «натиска», как и предлагал меньшевикам Обнинский. Лидер большевиков к поддержке подобных замыслов склонялся только в случае принятия либеральной буржуазией партийных требований с готовностью идти и на компромисс в случае необходимости.

Возможно, Скворцов-Степанов уведомлял руководителя и о новой книге Обнинского, который полуиронически писал насчет трафаретных измышлений черносотенцев: «Почти столетие мирно спавшее в гробу русское масонство показалось воскресшим к новой жизни. Оставим там, в гробу этом, внешние доказательства в виде орудий ритуала и мистических книг. Оно выступило в эмансипированном виде политической организации, под девизом которой «свобода, равенство, братство» могли соединиться чуть ли не все политические группы и партии, соединиться для того, чтобы свергнуть существующий строй, — это ли не страх, не опасность! И шла прямая апология масонского учения, основанного на любви к человечеству вообще и к страждущей его части в особенности. «Только в одной этой организации могли встречаться революционеры и цари, бедные и богатые, христиане и евреи, все объединенные любовью к человечеству, миру и прогрессу». По его словам, европейская история последних 100—150 лет протекает под некоторым давлением масонства. Наконец, заявлялось: «В России почвы для восстановления масонского ордена нет, конечно, нет; тем более существуют и другие пути, но которым просачиваются отдельные оппозиционные ручьи, сливаясь в конце их в общее море, размеры и глубина которого пропорциональны силе реакции»¹⁷¹. Здесь имелось в виду создание широкой оппозиции самодержавию.

Переводя подобные заходы на более простые для рядовых партийцев соображения, Ленин подводил итоги в мае 1910 г. формулировкой об окончательном разрыве «легалисто-ликвидато-ров» с РСДРП и сплочении их в «группу независимых социалистов (независимых от социализма и зависимых от либерализма, конечно)». Одним из симптомов этого считались выступления журнала «Возрождение». И далее: «Насколько оформлена эта группа, состоит ли она из одной организации или из ряда отдельных кружков, весьма loose (свободно, некрепко) между собою связанных, этого мы пока не знаем, да это и неважно. Важно то, что тенденции к образованию независимых от партии групп, — давно бывшие у меньшевиков — привели теперь к новому политическому образованию». А чтобы не оставалось никаких сомнений, отмеченные явления напрямую связывались с аналогичными по существу французскими. «Мильеран, Вивиаии, Бриан принадлежали к социалистической партии, но неоднократно действовали независимо от ее решений, вопреки им, и вступление Мильерана в буржуазное министерство, под предлогом спасения республики и охраны интересов социализма, привело к разрыву его с партией. Буржуазия наградила изменников социализма должностями министров. Тройка французских ренегатов продолжает называть себя и свою группу независимыми социалистами, продолжает оправдывать свое поведение интересами рабочего движения и социальной реформы»¹⁷².

Русские эмигранты во Франции прекрасно знали, что двое из упомянутой троицы являлись масонами,, другие, близкие им по взглядам, шли в том же фарватере. Правда, Мильерана, адепта ложи «Дружба», за голосование в палате депутатов против главы правительства брата Комба исключили оттуда, Вивиапи же (ложа «Право и Справедливость») продолжал делать карьеру, став первым министром на специально учрежденном посту по проблемам труда. Позднее он будет сенатором и даже премьер-минист-ром. Нашим современникам такая история, конечно, напомнит поведение ренегатов компартии Селезнева, Горячевой и Губенко, которые за неподчинение решениям пленумов КПРФ получили от властей желанное вознаграждение.