Русские композиторы - [6]
1844 год. Даргомыжский едет за границу: в Берлин, Брюссель, оттуда в Париж, Вену. Не понравилась Александру Сергеевичу заграница. Он даже в одном письме написал: «…Нет в мире народа лучше русского и… ежели существуют в Европе элементы поэзии, то это в России». А по возвращении на родину приступает он к созданию оперы «Русалка» на сюжет драмы Пушкина. Пишет и превосходные романсы на стихи М.Ю. Лермонтова и других.
1848 год. Александр Сергеевич пишет оперу-балет «Торжество Вакха», в основу которой легла его кантата.
1853 год. Состоялся концерт из произведений Даргомыжского. Успех превзошел все ожидания. Горячий прием со стороны публики и музыкантов вызвал у композитора прилив творческой энергии.
1856 год. Премьера первой русской оперы — психологической бытовой музыкальной драмы состоялась. Композитор блестяще справился с основной задачей оперы — рассказать музыкальным языком о судьбе простой русской девушки, обманутой и брошенной богатым князем.
В конце 50-х годов принимает участие в работе сатирического журнала «Искра». Пишет драматическую песню «Старый капрал» и сатирическую «Червяк» на стихи французского поэта Пьера Беранже.
В 60-е годы сочиняет оперу «Каменный гость» по драме Пушкина, шутку-фантазию для симфонического оркестра «Баба-Яга», фантазию «Малороссийский казачок», «Чухонскую фантазию». Композитор использует в этих произведениях народные мелодии. Занимается Александр Сергеевич и общественно-просветительской деятельностью как член комитета Русского музыкального общества.
1864 год. Даргомыжский едет за границу, на этот раз уже зрелым композитором. Выступает со своими произведениями в Брюсселе, Лейпциге, Париже, Лондоне. Концерты проходят с огромным успехом.
1865 год. После возвращения на родину, в Петербург, композитор снова принялся за работу над оперой «Каменный гость». Сочиняет он очень много, с большим вдохновением. Дружба с молодыми композиторами Балакиревского кружка поддерживает его в творческих поисках.
1869 год. Но не суждено было завершить ему эту оперу. Жизненный путь композитора в этом году окончился. По завещанию Даргомыжского, его друзья-композиторы завершили оперу и поставили ее на сцене Мариинского театра в Петербурге в 1872 году.
Воскресный композитор. Александр Порфиръевич Бородин
— Нет, ты только полюбуйся!
Высокий господин в очках и строгом сюртуке вбежал в гостиную, закружился по комнате, бросил на обеденный стол газету.
— Вот «Санкт-Петербургские ведомости»! Корреспонденция из Казани!
— Да что там такого могло случиться?
Другой господин в длинном домашнем халате испуганно привстал с дивана.
— Нет, ты читай, читай!
— Ну изволь, прочту.
«В Понедельник 20 августа сего, 1873 года произошло открытие четвертого съезда российских естествоиспытателей и врачей. Зала университета была убрана растениями…»
— Ну так что ж? Ничего смертельного здесь не вижу.
— Ты дальше читай!
— Изволь: «Из списка видно, что число членов съезда простиралось до 150 человек. В том числе — 39 приезжих. Из последних назовем профессора Медико-хирургической академии Александра Порфирьевича Бородина…»
— Так вот где наш Бородин отыскался! В Казани! Он ведь просто сбежал от нас! Спрятался! А у него здесь дела не кончены. Опера на пюпитре лежит! И не какая-нибудь — «Князь Игорь»!
— Да не кипятись, Николай Андреич. Приедет — допишет…
— Как же не кипятиться? Уж сколько лет «Князь Игорь» валяется у него на столе! И сколько раз говорил я ему: «Ты не химик, Александр Порфирьевич. Ты — композитор! Да вот пишешь только по воскресеньям…»
А тем временем сам воскресный композитор, Бородин Александр Порфирьевич, вышагивал по набережной Волги. Задувал знобящий ветерок. Снизу, из Закаспия, плыли, казалось, наисладчайшие мелодии. Какие-то лукавые невольницы слабо позванивали колокольцами, водили невидимые хороводы… Было жарко. Бородин снял шляпу и остановился. Казань ему нравилась. Восточная жизнь здесь смешивалась с русскими мотивами, вызывала в душе что-то полузабытое, давнее. Дома с зелеными крышами, пышные православные соборы, золотые мечети, тенистые татарские дворики…
Жаль было расставаться с Казанью! Ну да в Петербурге ждала профессора служба в Академии. А по вечерам и по воскресеньям — любимое дело — сочинение музыки.
«Надо будет заняться „Князем Игорем“» серьезно, — подумал Александр Порфирьевич. И тут же услышал, как заезжий факир сладко заиграл-заныл на дудочке. Бородин оглянулся: из красного горшка медленно высунула голову крупная змея. Она лениво осмотрелась и, не найдя вокруг ничего интересного, снова спряталась в кувшине.
Неожиданно из-за театральной тумбы появились двое мужичков. Они были в лаптях и держали в руках какие-то необыкновенные музыкальные инструменты. Они свистели и кривлялись, пели и пританцовывали. Что-то старинное почудилось Бородину в их напеве. Он поманил мужичков пальцем.
— Ну-ка еще что-нибудь. Из старинного, — и Бородин махнул рукой.
Один из мужичков плясал и дул в дудку. Другой водил смычком по какому-то визжащему и гудящему кузовку со струнами. Кузовок был похож на грушу. Такого музыкального инструмента Бородину видеть еще не доводилось. Он все хотел спросить у мужичка, как называется то, на чем он так ловко играет. Но какое там!
