Русские князья при дворе ханов Золотой Орды - [20]
В XIV — начале XV века выделились аристократические роды беклярибеков. В 1350–1360 годах эту должность последовательно занимали отец и сын эмиры Могул-Бука и Ильяс[243]. На рубеже XIV–XV веков в таком же положении находились отец и сын эмиры Балтычака и Идегей[244].
Необходимо отметить, что, вероятнее всего, наследственное право, закрепленное за родом, распространялось на социальный статус, титул (еке нойон — великий эмир; нойон — эмир) и улусное владение. Должности же являлись формой вознаграждения этого слоя элиты, и на них назначались претенденты из нескольких аристократических родов.
Такой вывод подтверждается наличием родовых владений у ордынской аристократии. Например, М. Г. Сафаргалиев, основываясь на родословной татарских князей Сеид-Ахметовых, Кудашевых, Тенишевых и Янгалычевых, отмечает, что ордынский князь Бехан и его род «по власти Золотой Орды царя владел многими окрестными городами и другими станищами — татарскими и мордовскими», по долине реки Мокши[245]. Далее ученый пишет: «Туже картину мы видим в Крыму, где четыре фамилии, происходившие из четырех знатных родов (Ширин, Барын, Аргин и Яшлав), разделивши между собою весь Таврический полуостров в период захвата Крыма монголами, владели своими земельными участками до падения Крымского ханства»[246].
Национальная аристократия завоеванных стран на первый взгляд была исключена из возникшей системы социально-политической иерархии. В частности, русские князья получали свои владения по наследству. Однако при внимательном анализе источников выясняется, что княжеские династии, которые имели право на получение инвеституры от Джучидов, были основаны — точнее, закреплены — при оформлении зависимого положения Руси от Орды в середине XIII века. Во Владимирском княжестве закрепилась династия Ярославичей (потомки Ярослава Всеволодовича); в Рязанском — Ингваричей; в Смоленском — потомков Давыда Ростиславича; в Черниговском, а с конца XIII века Брянском — Михайловичей; в Галицко-Волынской Руси — династия Романовичей. Такое положение сохранялось на протяжении всего периода зависимости Руси от Орды. Нам не известны случаи, когда какой-либо представитель этих династий занял бы великокняжеский престол в княжестве, где правила другая династия. Более того, не известны случаи вокняжения в уделе княжества с другой династией без санкции на таковые действия ханской власти[247]. Таким образом, на территории завоеванных земель была установлена система владычества, подобная ордынской. Права на княжеские владения получили княжеские роды, основателями которых были князья, первыми признавшие власть Орды над своими землями.
О закреплении монголами передачи власти по родовому принципу в Грузии, первоначально входившей в Джучиев Улус, повествует Киракос Гандзакеци[248]. Он же отмечает включение в состав монголо-татарской элиты правителей Армении: монгольский полководец Чармагун «велел ему (атабеку Авагу. — Ю. С.) сесть ниже всех вельмож, сидевших при нем… Назавтра он посадил [Авага] выше многих вельмож. И так изо дня в день он оказывал ему больше почестей, пока не посадил его вместе с вельможами по рождению»[249].
Родовой принцип распространялся в Джучиевом Улусе на все слои аристократии — как кочевой, так и не кочевой. Попытки перейти в XIV веке к династическому принципу наследования высшей (ханской) власти (Узбек — Динибек; Джанибек — Бердибек) не достигли успеха[250].
Ордынская традиция наследования верховной власти подразумевала, по словам Г. А. Федорова-Давыдова, «особый порядок престолонаследия, при котором наследником являлся не сын, а брат или дядя или другой представитель правящего рода, который оказывался по утвердившимся в данном обществе обычаям старшим и имеющим наибольшие права». Данный порядок, «сопровождавшийся выборами правителя на совещаниях членов правящего рода — курултае, не давал возможности одной какой-либо ветви этого рода закрепиться у власти и создавал подобие некоего единства всего правящего дома как воплощение единства территории всего государства»[251].
Однако тенденция наследования старшим в роду постоянно сталкивалась с тенденцией передачи власти от отца к сыну[252]. Наиболее явные предпосылки к этому сложились после принятия ханом Узбеком ислама как государственной религии. В первую очередь это было связано со сломом той системы, которую создал Чингиз-хан. Надо отметить, что ордынская, в первую очередь кочевая, аристократия сопротивлялась исламизации — явно и тайно. Тем не менее исследователи фиксируют на рубеже XIII–ХIV веков «переход от старинной системы исчисления старшинства и прав на ханский престол к укреплению единой династической линии одной ветви царевичей в ущерб курултаю и всему роду Вату»[253]. И уже «после Узбека… права сына, прямого наследника хана, получили общее признание»[254]. Таким образом, наследником хана Узбека был объявлен его старший сын Динибек (Тинибек), что должно было стать основой новой традиции престолонаследия.
О старшем сыне Узбека известно крайне мало. Но именно он в 1342 году возглавляет войска, отправленные ханом Орды в набег на владения Чагатаидов
