– Извините, Ваше Величество, мне нужно подумать.
– Думайте, Ваша Светлость, на досуге думайте. Франц-Иосиф – редкостная неблагодарная сволочь, но он скоро и сам сдохнет. Никакой выгоды Российской Империи от создания Великой Сербии, Великой Болгарии, или Великой Греции нет. Вся эта славянско-православная недовеликость – клиенты Лондона. Даже, скорее, агенты. Я ценю вас лично, и не хочу, чтобы вы попали в категорию обвиняемых по статье измена Родине. Нам даже проливы не нужны, если уж откровенно, с Константинополем вместе. Жидо-масоны мечтают, чтобы мы убивались за эту никчёмную цель, с крестом над Святой Софией и пятью миллионами нахлебников, не замечая настоящего врага. Подумаете на досуге, а пока ответьте – готовы ли вы мне подыграть в спектакле, или вас с Берлинского вокзала сразу обратно отправить? Для интриги и драматургии. Но учтите – если согласитесь мне подыгрывать – забудьте про честь. Я ей буду распоряжаться. Ваша честь – ещё один патрон для Империи в этой войне.
– Про настоящего врага я правильно ваше высказывание понял?
– Не знаю, что вы там поняли, князь. Врагов у Российской Империи сейчас нет. Разве что воспоминания о Крымской могут кому-то навеять…
– Располагайте мной, Ваше Величество.
– Да полно вам, князь, как в лице-то посерели. Ничего такого я требовать не собираюсь. Поиграем немного, как в детском театре. Сценарий: Я хочу жениться на сестре кузена Вилли, одной из сестёр, как их там, а вы, мне мешаете. Чисто из всей этой вашей славянофильско-германофобской злобы. Вам и играть то особо-сильно не придётся, Алексей Борисович. Просто будьте самим собой. У вас это отлично получается. – усмехнулся Николай Второй.
– Не извольте сомневаться, Николай Александрович.
На Силезском вокзале Берлина, Николая встречал лично Вильгельм Второй. Почётный караул, с батальон, не меньше. Оркестр. «Боже царя храни».
«До чего же унылый у нас гимн. Его нужно будет сменить первым же указом. Эх, жаль, что Агапкин ещё не написал «Прощание славянки».
– Ники! Как я рад! – как всегда шумный и обожающий устраивать эпатаж, Вильгельм сразу полез обниматься.
В прошлой жизни, эти привычки кузена ставили Николая Александровича в неловкое положение, он сразу отдавал инициативу, но в этой всё будет иначе.
– А уж как я-то рад, Вилли! – широко раскрыл объятия Николай, улыбаясь. Захрустели рёбра, у Вильгельма, похоже, перехватило дыхание, – Зачем ты привёл сюда целую армию? Ты мне не доверяешь?
– Скажешь тоже – армию, – буркнул Вильгельм, освобождаясь от объятий и переводя дыхание, – ну и медведем ты стал за время опалы. Она явно пошла тебе на пользу.
– И не говори. Государь сделал мне бесценный подарок – дал время подумать, многое переосмыслить и переоценить друзей. Но, как видишь, свой первый визит я наношу в Берлин, к тебе.
– Так и есть, Ники. Я – твой лучший друг.
– Поговорим и об этом, дорогой кузен, время у нас будет. Кстати, – Николай перешёл на немецкий, – я теперь довольно сносно владею хох-дойч. Нам больше нет нужды общаться по-английски. А пока давай продолжим протокол, нас ждут.
«Балы, красавицы, лакеи, юнкера. И вальсы Шуберта, и хруст немецкой рульки. Как упоительны в Берлине вечера…»
Вскружить головы сёстрам Вильгельма труда не составило. Несколько танцев, несколько комплиментов (дежурных, в рамках этикета, но с учётом опыта почти полутора сотен лет, прожитых в будущем, они произвели на фройляйн принцесс неизгладимое впечатление), даже неловко как-то, как будто краплёными картами играешь… Но надо. Надо!
Первым на эту тему, как и планировалось, завёл разговор Вильгельм.
– Тебе срочно нужно жениться, Ники. Ты теперь Император, тебе нужны наследники.
– Ты прав, Вилли. Нужно и нужны. Но невесту у меня увёл Франц-Фердинанд.
– Это хорошо, скажи ему спасибо. Не пара она тебе была, гессенская нищенка.
– Может, когда-нибудь и скажу, а пока я чувствую себя преданным и обворованным.
– Брось! Ты заслуживаешь большего. Как тебе моя сестра?
– Какая именно? Все три очаровательны. Но они ведь мне кузины. Да и не даст отец согласия на этот брак, скорее всего, а уж мать… Извини, Вилли, но Германская Империя сейчас воспринимается у нас скорее врагом, из-за вашего Тройственного союза. Если ты хочешь от него отказаться – есть смысл что-то обсуждать. Нет, я-то понимаю, что это союз ещё Бисмарка, доставшийся тебе в наследство, но ведь ты его продлил. Хотя и знал наше отношение к Францу-Иосифу. Мы не забываем подлости и всегда за неё воздаём. Воздадим и ему, сполна. И если ты готов нам в этом помочь – я даже про приданное спрашивать не буду.
– Бисмарк… Швайнехунд, – с чувством выругался Кайзер Второго Рейха, – сейчас, прямо сейчас, это невозможно, Ники. Меня просто отравят, как крысу. В этом дворце половина сторонников союза Бисмарка, а вторая половина – англофилы. Чтобы вытеснить вторых, мне очень нужны первые. Россия здесь вообще не причём.
– Тогда – извини, Вилли, но этот разговор тебе лучше даже не начинать. Я тоже не хочу быть отравленным, ты в этом желании не одинок. Даже ради благородной цели – избавить тебя от англофилов. Ты мне друг, но жизнь дороже. Ты же видишь, как уже возбудилась британская и французская пресса. А у нас англо и франкофилов гораздо больше, чем у тебя. Ты хотя бы от вторых избавлен.
