Русские и украинцы. Братья по вере и крови - [118]

Даже антисоветчик канадскоподданный Орест Субтельный возмущался: «Только такой остервенелой эксплуатацией можно объяснить тот факт, что 85 % всех продовольственных ресурсов, вывозимых нацистами с оккупированных советских территорий, приходилось на Украину…

В начале 1942 г. полиция Коха была вынуждена устраивать массовые облавы, хватая украинскую молодежь на базарах, при выходе из церквей и кинотеатров для отправки в Германию. О том „предпочтении“, какое оказывали немцы в этом плане именно Украине, свидетельствует тот факт, что из 2,8 млн советских остарбайтеров, находившихся в Германии к концу войны, 2,3 млн были украинцами…

Киев, к примеру, потерял около 60 % населения. Харьков, насчитывавший к приходу немцев 700 тыс. жителей, лишился 120 тыс. отправленных в Германию, 30 тыс. казненных немцами и 80 тыс. умерших от голода.

Были жестоко ограничены и возможности получения образования для населения Рейхскомиссариата. Шеф СС Генрих Гиммлер предлагал „уничтожить всю украинскую интеллигенцию“. Кох считал, что украинцам достаточно трех классов начального образования. Он дошел даже до того, чтобы свернуть медицинское обслуживание с целью подорвать „биологические возможности украинцев“. Для подчеркивания расового превосходства немцев и „неполноценности“ украинцев создавались рестораны, магазины, отделения в общественном транспорте „только для немцев“»[239].

Любопытен приказ генерал-лейтенанта Байера, изданный в Киеве 6 ноября 1941 г.: «Все имеющиеся у русского гражданского населения валяные сапоги, включая и детские валенки, подлежат немедленной реквизиции. Обладание валяными сапогами запрещается и должно караться так же, как и неразрешенное ношение оружия»[240].

А вот еще одно киевское объявление от 29 ноября 1941 г.: «В Києві зловмисно пошкоджено засоби зв'язку (телефон, телеграф, кабель). Через те що шкідників не можна було терпіти, В МІСТІ БУЛО РОЗСТРІЛЯНО 400 МУЖЧИН».

В Киеве, где частично было восстановлено трамвайное движение, пользоваться трамваем могли только немцы и их прислужники. Лучшие квартиры города были заселены немцами. На общественных домах пестрели надписи: «Только для немцев», «Украинцам вход воспрещен» и т. д.

Бывший петлюровский министр Огниенко, прожив несколько месяцев в Киеве, писал своему приятелю во Францию, что население враждебно смотрит на украинских националистов, «так, как когда-то, наверное, смотрели киевляне на татар-завоевателей. Никакой пощады к нам, то есть нас называют фашистами, шпиками, сообщниками Гитлера, хотя до некоторой степени это правда, друг… Немцы действительно поручают нам, с человеческой точки зрения, самые мерзкие дела»[241].

С психологической и политической точки зрения немцам было выгодно распустить колхозы и раздать землю селянам. Однако экономическая целесообразность возобладала, и немцы сохранили колхозы. Мало того, повсеместно ввели трудовую повинность, первоначально для лиц возраста от 18 до 45 лет, затем — от 14 до 65 лет.

«Для рабочих оккупанты установили каторжную систему труда. На большинстве промышленных предприятий рабочие числились под специальными номерами, без фамилии и имени. Продолжительность рабочего дня была 10–13 часов. За невыход на работу провинившиеся подвергались заключению в специальный лагерь с особым режимом. Подозреваемых в саботаже расстреливали»[242].

«Сталинские планы сельхозаготовок нацисты скорректировали в сторону увеличения, а оплату трудодней существенно уменьшили. Так, например, на Полтавщине в отдельных районах на „трудодень“ выдавали по 460 г зерновых и по 54 копейки. Эта оплата не шла ни в какое сравнение с предвоенными нормами сталинских трудодней, составлявших более 3,5 кг зерна»[243].

Надо ли говорить, что украинцы на все «прелести» немецкой оккупации ответили массовыми саботажами и партизанским движением.

Уже первые взрывы на всем Крещатике от Бессарабки до площади Калинина, произведенные 20–24 сентября с помощью радиоуправляемых уникальных мощных фугасов, уничтожили множество немецких офицеров, обосновавшихся в лучших зданиях центра Киева. Эти действия диверсионно-подпольной группы вынудили гауляйтера Украины Эриха Коха отказаться от мысли перевести свою резиденцию из Ровно в Киев.

В первые дни оккупации Киева подпольщики подорвали железнодорожную станцию Киев-Товарный, два основных цеха на паровозоремонтном заводе, главные железнодорожные мастерские, здание привокзального почтового отделения, Соломенский и Воздухофлотский мосты, уничтожили 280 вагонов с различными грузами. Подпольщики Лебедев и Тацков подожгли Дарницкое депо, вывели из строя все паровозы. Станция Дарница не действовала 25 суток. Члены подпольных организаций Бородянки и Мироновки осенью и зимой 1941 г. нанесли значительный ущерб 20 немецким эшелонам. Восемь цистерн с горюче-смазочными материалами и сотня вагонов горели несколько дней.

Летом 1942 г. в Первомайском парке Киева немцы повесили нескольких подпольщиков и прикрепили к трупам таблички с надписью «Партизаны». Подпольщики Печерского района ночью заменили их надписью «Жертвы фашистского террора». На следующую ночь немцы выставили охрану. Подпольщики сняли трупы патриотов и вместо них повесили часовых, написав: «Вот кто достоин виселицы!» В другой раз фашисты повесили на каштанах на площади около Верховного Совета трех рабочих завода «Арсенал». В следующую ночь на этих каштанах раскачивались полицейские.