Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных - [5]

В 1906 году вместе со своей гражданской женой Марией Андреевой писатель приезжает в Соединенные Штаты по приглашению американских социалистов. Неофициально целью его поездки был сбор средств в помощь русским революционерам. В Нью-Йорке американцы устраивают Горькому шумный прием, отдавая должное всемирно известному писателю. Первые отзывы Алексея Максимовича о Соединенных Штатах были преисполнены благожелательности. Вполне возможно, его дальнейшие суждения об этой стране не были бы столь суровы, если бы вскоре после приезда писателя в прессу не просочилась информация о том, что Андреева, которую Горький выдает за жену, вовсе ему не жена, а любовница. В то время как его настоящая жена, то есть не разведенная с ним женщина, пребывает на родине. Скорее всего, компромат на писателя газетчикам подкинуло российское посольство, заявлявшее ранее о своем крайнем неодобрении этого визита.

Удар достиг цели – правила приличия, принятые тогда в Америке, не допускали столь откровенного вызова общественной морали. Сейчас даже трудно сказать, что возмущало общество больше: сам факт совместной жизни писателя с любовницей или нарочитая открытость, публичность этой связи. Вероятно, всего было достаточно – общественное мнение в вопросах морали обычно практикует изрядную долю лицемерия. Как бы то ни было, общественность негодовала. Писателя ругала, если не сказать травила, пресса, знаменитую пару выселяли из отелей, случалось, что даже отказывались обслуживать в ресторанах. От Горького стали отворачиваться люди, некогда горячо его привечавшие. Среди них был и Марк Твен. Теплота в их отношениях уступила гневу и презрению. «Он швыряет свою шляпу в лицо общественности, – писал Твен о Горьком, – а потом протягивает ее за подаянием».

Но и Горький не остался в долгу. Он пишет один за другим издевательские очерки об американцах, которые позднее вошли в сборник «Город Желтого дьявола». Живописует пороки заокеанской жизни, нередко сгущая краски до невероятной плотности ее неприятия, но затем, словно делая шаг назад, Горький, как и все побывавшие в Штатах советские писатели, не может удержаться от того, чтобы не отметить предприимчивость, деловую хватку, работоспособность и практичность американцев. А это – уже почти похвала. В письмах к своему другу Александру Амфитеатрову он пишет:

Америка – это страна, в которой хочется иметь четыре головы и 32 руки, чтобы работать, работать, работать! Чувствуешь себя бомбой, которая постоянно разрывается, но так, что содержимое вылетает, а оболочка остается. Ей-богу – это чудесная страна для человека, который может и хочет работать… Ах, интересная страна! Что они, черти, делают, как они работают, сколько в них энергии, невежества, самодовольства, варварства! Я восхищаюсь и ругаюсь, мне и тошно и весело, и – черт знает, как забавно!

В первые два десятилетия советская пропаганда тоже не особо пинала Америку. Тогда мы много чего у нее покупали, а американские специалисты так просто сотнями приезжали в СССР, помогая строить советскую индустрию. Во Второй мировой войне мы и вовсе были союзниками.

Но не успела отгреметь радость общей победы, как победители, рыча и огрызаясь, стали делить свой главный трофей – Европу. Каждый тащил в свою сторону. Тащил с такой силой и остервенением, что очень скоро недавние союзники стали врагами. И тут же, быстро набирая скорость, круша устоявшиеся представления, заработала госпропаганда. По сути, госпропаганда совершила насилие над массовым сознанием. Но и само сознание, надо сказать, оказалось на удивление податливым. Не прошло и пяти – семи лет, как советские люди уже точно знали, что их главный враг – Соединенные Штаты. Примерно тем же самым в те годы, известные как период маккартизма, жила и Америка. Обе страны, каждая по своим причинам, весьма успешно создавали образ врага, «подливая керосин» в разгоравшуюся вражду конкретными недружественными шагами.

У наших людей не было сомнений в превосходстве социализма над «бездуховным обществом чистогана», «мировым жандармом, цель которого – поработить мир и уничтожить Советский Союз». И только предательский призыв Хрущева «Догнать и перегнать Америку» немного портил эту цельную картину мира. Он подсказывал, что Америка – все-таки лидер в производстве, технологиях и уровне жизни. А это рождало ощущение некоторой ущербности по отношению к США. Но, как известно, комплекс неполноценности неизбежно включает защитные, компенсаторные механизмы. «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей и даже в области балета мы впереди планеты всей», – пелось в популярной тогда песенке. Поскольку все наши достижения на протяжении всех советских лет сравнивались с американскими (в чем-то мы их опережали, в чем-то догоняли, а в чем-то еще отставали, но вскоре непременно должны были догнать), США парадоксальным образом стали для нас чем-то вроде эталона, по которому мы «сверяли» собственное положение в этом мире.

Как сейчас, так и тогда не было дня, чтобы в газетах, журналах, на телевидении так или иначе не упоминались Соединенные Штаты. Неизбежно эта страна становилась важной частью нашего сознания, занимая в нем несуразно большое пространство.