Русские дети - [21]

Он увидел мальчишку с тонкими ручками, угловатого, с вытянутым лицом и оттопыренной нижней челюстью, с большой лохматой головой. Мальчик стоял, смущённо теребя рубашку, рассматривал его со странным интересом и восхищением. Ему понравились его живые умные глаза, какая-то трогательная ломкость рук и беззащитность. Где-то он уже видел этого мальчика. Как только он об этом подумал, на него сразу нахлынула жгучая тоска и боль. Хорошо быть мальчишкой, беззаботным, мечтающим, осознавать, что вся жизнь у тебя впереди, с томительным ожиданием ярких впечатлений будущего, не зная горечи и печали, которая может настигнуть на любом жизненном повороте. Ему захотелось стать вот таким мальчишкой, слоняться по перрону, смаковать дешёвые леденцы, болтать с друзьями.

К нему подошли его друзья. Мужчина в платке, как только увидел их, сразу изменился в лице, приподнялся и как сумасшедший вперился в них взглядом. На его лице отразилась мука тяжелобольного. Он ровно сел, прикрыл глаза рукой, потёр их, потом опять посмотрел на них – растерянно, с болью и отчаянием. Тебе стало немного страшновато. Серёга, по кличке Жира, с толстыми щеками и носом картошкой, захихикал, показывая на мужчину пальцем, мол, смотри мужик в платке. Другой Сергей тоже засмеялся и, толкнув тебя локтем под ребро, сказал:

– На тебя похож.

– Да, сейчас. – Ты с равнодушием сплюнул через зубы, но беспокойство тебя не покидало, и чувство опасности, тревожной опасности, вселилось в тебя, наполняя твою душу.

– Похож, похож, особенно бородой, – засмеялся Петро, самый младший из нашей компании, самый жадный и смешливый.

Мужчина странно покачал головой, поднялся, постучал ботинками по горячему асфальту, сунул руки в штаны и было направился к ним, но неожиданно остановился и отвернулся к стенке здания. Он склонил голову и, казалось, рассматривал свои ботинки. Ты не мог понять, но почему-то был уверен, что какая-то нить связывает тебя с этим путешественником.

Когда к мальчишке подошли его друзья, то тебя как молнией поразило. Ты узнал их и, конечно, узнал его. Твой мозг не мог вместить в себя невероятность и абсурдность ситуации. Нет, это кошмар прогретого солнцем дня, такое может родиться только в воспалённом сознании безумца. Но стоило тебе ещё раз посмотреть на компанию мальчишек, как все сомнения рушились в прах. Перед тобой стоял ты со своими друзьями. Если, увидев себя одного, ты ещё мог сомневаться, то твои друзья не давали никаких шансов на ошибку. Вам всем по тринадцать лет, и вы тогда ездили в Джамбул. Вот стоит Серёга Жира, толстощёкий добряк и балагур, он погибнет через пятнадцать лет на забытой богом станции где-то под Воркутой. Причин его гибели приводили несколько – от самоубийства до голодной смерти, но правды не знал никто. Он уедет со своей большой дородной блядоватой женой и двумя детьми подальше от родного рабочего посёлка, чтобы начать новую жизнь. Но на новом месте ничего не сложилось, его накрыло тяжёлым сумрачным одеялом за бот, под которым он барахтался, рожал детей и потихоньку пил. Видимо, в отчаянии бессилия его жизнь и окончилась. Другой Сергей погибнет сразу после десятого класса, то есть через четыре года. Его собьёт на машине местный мафиози, когда Сергей с одноклассником Сёмкой будет возвращаться из соседнего города. Они ездили к старшему брату Сёмки на «зону», проведать и передать небольшую посылку. От сильнейшего удара Серёга погибнет сразу, а Семёну отобьют почки и его, ещё в сознании, бросят на холодный пол разбитого автобуса и повезут в больницу, где он вскоре умрёт. В живых из вашей компании останутся только ты и Петро, который будет торговать барахлом, жадность его проявится с ещё большей силой, чем он и прославится на местном рынке.

Мальчишки ушли, посмеиваясь, толкаясь, прыгая и размахивая руками. Ушли в прошедшее детство, ушли в безвозвратное.

Ты сел на рюкзак, закрыл глаза, и яркие картины поплыли перед тобой. Воспалённый мозг рисовал их такими яростными красками и менял по своей прихоти, что захватывало дух. Ты видел реку не очень широкую, заполненную свинцовой ртутью. Почему-то зелёное солнце пряталось за проплывающими редкими облаками, контурно прорисовывая их границы. Тут же менялся цвет реки в фиолетовый с красными разводами. Текущая жидкость была вязкой, и на ней не было ни ряби, ни волн. Облака бежали с невероятной скоростью. Иногда среди их просветов были видны многочисленные лики лун различной величины, но все с сырной дырчатой ущербностью. На другом берегу стоял мальчик, тот самый, которого ты сейчас видел, он был твоей давней копией. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, смущённо теребя короткий рукав нейлоновой рубашки.

Анна Старобинец

Аргентус

Они переехали в середине августа. Я видел с балкона, как грузчики таскают их вещи. Матрасы, стулья, коробки, ящики, сумки. Что-то бесформенное в чехлах.

Юрец был в кепке. Он стоял и смотрел – но не на вещи, а вверх. На небо. На крыши. На кроны деревьев. На облака. На меня. В руках он держал коробку, обёрнутую в фольгу. В ней отражалось солнце – так ярко, что у меня закололо в глазах. Я помню, как вглядывался с балкона в это сияние и думал: там что-то очень важное, в той коробке. Поэтому он так сжимает её в руках. Подошла его мать, хотела забрать коробку, но он не отдал. Потом она что-то сказала грузчику, и тот поставил один из стульев рядом с Юрцом. Тогда я ещё не знал, как его зовут. Она положила руку Юрцу на плечо, и он сел – осторожно и медленно, будто боялся, что стул развалится.