Русская жизнь - цитаты - [38]

И домой мы пришли?

Или в гости?

Как полезно было бы эти стихи выучить наизусть командирам частей, которые пришли, например, из Эрэфии в Украину — как к себе домой, в Советский Союз, хотя пришли-то они — в гости: мир изменился, и только Стикс ждет каждого там, где застигнет. Очень правильное стихотворение написал советник президента России. Молодой еще человек, а уже чувствует, что уснул четверть века назад, и теперь очень не хочется просыпаться. Потому что уснул молодым и многообещающим, с такими прекрасными идеями возрождения великой империи и вставания с колен, а просыпаться придется по эту сторону Стикса.

Поэт, кстати сказать, даже не очень значительный, имеет право давать неправильные советы своим верным читателям.

Это все еще жизнь?

Или после?

Не пытайся понять.

Позвольте, товарищ, как это «не пытайся понять»?! Как раз очень надо понять. А то ведь получается прямой вздор: целая страна, возможно, является местом действия ваших и вашего небольшего сновидений. Хорошенькое дельце. Люди ходят, живут, на электричках катаются, а в итоге окажется, что они были персонажами вашего беспробудного сна. Вы — проснетесь, а мы — исчезнем? Так дело не пойдет. Давайте-ка, мил человек, просыпайтесь. И спящих рядом растолкайте. А то, неровен час, и сами перемахнете за Стикс, с кого тогда спросить?

Потому что с той стороны никто еще ничего не рассказал — ни старые, ни молодые — ни Дудаев и Немцов, ни Старовойтова и Юшенков, ни Политковская и Эстемирова, ни Березовский и Литвиненко, ни Моторола и Захарченко. Убитые на большой войне за советское наследство, которую давно можно было бы остановить, если бы кое-кто не морочил людям голову своей тревожной совковой молодостью.

http://ru.rfi.fr/ro…/20180930-zachem-surkov-poekhal-k-stiksu

Дмитрий Губин:”Россия по уровню жизни обосновалась среди стран третьего мира (мы между Оманом и Черногорией, это 49 место из 189 рейтингуемых государств, согласно Human Development Index). При этом жизнь ухудшается четвертый год, и просвета нет. Государственный строй — crony capitalism, где лояльность важнее профессионализма. Международные санкции (и особенно — контрсанкции, «бомбежки Воронежа») добавляют развалин в пейзаж. Протесты подавляются.

Все это заставляет многих пребывать в состоянии «выученной беспомощности»: непонятно, как избежать негативных стимулов, и подступают отчаяние и фрустрация. В книжке петербургского физиолога Дмитрия Жукова «Стой, кто ведет?!» подробно разобрано это состояние: правда, на примере крыс. Когда грызунов беспорядочно бьют током и лишают еды, они не могут адаптироваться, — в итоге здоровье у всех ухудшается. Но в меньшей степени у тех, кто создает «субъектноконтролируемую ситуацию»: например, грызет палочку. Как говорят психологи, «отрицательные эмоции должны быть отреагированы». Объективно это не дает преимуществ: удары не прекращаются, еда не появляется. Но субъективно помогает выжить.

Параллели между крысами и людьми условны, однако все больше людей в России спрашивают себя: как жить, если прежние стратегии больше не работают или включают нарастающие риски?

Например, опасной становится стратегия включения в систему (это когда молодежь идут в чиновники, а журналисты в пропагандисты). Проблема не только в том, что со стен уже сыплется штукатурка, но и в том, что выстроенный в стране режим является персоналистским. Многие автономные государственные институты заменены персональной волей одного человека (или тех, кто распоряжается от его имени), — включая институт ротации власти. Это значит, что те, кто был «за Путина», «после Путина» окажутся в крайне незавидной позе. Кто возьмет после смены власти на работу Маргариту Симоньян или Владимира Соловьева? У них такие же шансы сохранить место, как у советского повара попасть в частный ресторан.

Опасна и стратегия сопротивления. Помимо очевидного шанса схлопотать по шее, есть и неочевидный риск, сформулированный Севой Новгородцевым:«С чем борешься, на то и повязан будешь». Диссиденты после уничтожения врага точно так же оказываются не у дел: почитайте «Диссидентов» Подрабинека.

Привлекательнее других идея бегства из клетки, — но эмиграция выход не для всех. Разумно эмигрировать, когда ты юн, холост, имеешь конвертируемую специальность и язык на уровне С2: да, тогда ты сразу обретаешь перспективы. А как быть, скажем, быть безъязыкому женатому врачу или учителю, который задавлен работой, и при этом еле сводит концы с концами?

Есть и другие стратегии, — например, полного ухода в частную жизнь на манер императора Диоклетиана, плюнувшего на империю и гордившегося урожаем капусты. Но, как показал крах СССР, когда приватизируют землю, капусту сажать становится негде.

Единственная стратегия, в которой я вижу плюсов больше, чем минусов (и единственная, которая позволяет сохранить и профессию, и достоинство) — это стратегия заинтересованного наблюдателя. То есть антрополога, пусть даже поневоле, — своего рода дона Руматы, героя Стругацких, посланца иной цивилизации, который в разборки в Арканаре вмешаться не может, хотя ужас происходящего понимает. Или, если хотите, Миклухо-Маклая, который понимал, что Новая Гвинея не пуп Земли, но большим интересом исследовал местную жизнь.