Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава - [5]

отправил побежденного Х-л-го в поход на Византию. Этот поворот сюжетной линии в судьбе Х-л-го делает его предводителем нападения русов на Константинополь в 941 г. — второго реального исторического события, связанного с именем «царя Руси»: «И пошел тот [Х-л-го]... и воевал против Константинополя на море четыре месяца. И пали там его мужи, так как македоняне [византийцы] победили его огнем».

Известие Кембриджского документа в этой его части полностью совпадает с описанием поражения русов под стенами Царьграда в 941 г.: в обоих случаях военные действия длятся три-четыре месяца, и флот русов гибнет от греческого огня.

Вместе с тем очевидно, что здесь мы имеем дело с искажением действительности. В 941 г. «русскую» флотилию возглавлял князь Игорь, о чем были хорошо осведомлены не только в Русской земле, но также в Византии и в Европе. Так, в «Истории» Льва Диакона (вторая половина X в.) византийский император Иоанн Цимисхий говорит князю Святославу Игоревичу: «Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды». Германский дипломат Лиутпранд, побывавший около середины X столетия в Константинополе, записал со слов очевидцев историю русско-византийской войны 941 г., отметив, в частности, что «королем этого народа [русов] был [некто] по имени Игорь, который, собрав тысячу и даже более того кораблей, явился к Константинополю».

 Остается предположить, что в 30-х гг. X в. на Руси действительно правил некий князь Х-л-го/Олег, совершивший военную экспедицию в Крым, смутные известия о котором позволили позднейшему еврейскому автору Кембриджской рукописи, не слишком хорошо разбиравшемуся в древнерусской истории, представить его также предводителем морского набега 941 г. на Константинополь. Сделать это было тем легче, что оба события — крымский и константинопольский походы русов — разделены всего несколькими годами.

Но в какой же Руси «царствовал» Х-л-го?

В.А. Мошин[20] (вслед за В.А. Пархоменко[21]) признавал наиболее вероятным, что этот персонаж Кембриджского документа был независимым князем «русской» Тмуторокани[22]. Но отождествление «царского» титула Х-л-го со статусом тмутороканского князя выглядит безусловной ошибкой. Черноморско-азовские поселения русов не были монолитным политическим образованием, возглавляемым одним верховным правителем. Таврическую Русь первой половины X в. следует представлять в виде конгломерата мелких самостоятельных вкраплений посреди хазарских и византийских владений (побережье восточного Крыма и Таманского полуострова усеяно остатками небольших поселений IX—XI вв., даже не всегда укрепленными[23]). Местные князья были, по-видимому, только военными предводителями, тогда как в мирное время высшая власть принадлежала какому-то демократическому органу, вроде казачьего круга. Вряд ли можно считать случайностью, что первые имена тмутороканских князей появляются в источниках только в начале XI в. и лишь постольку, поскольку князья эти находились в родстве с киевской династией — скорее всего, это обстоятельство отражает мелкотравчатость статуса местных «русских» правителей X в. А между тем положение Х-л-го среди русов было настолько значительным, что позволило Кембриджскому анониму представить его организатором и руководителем очередного набега русов на столицу Византии.

Не приходится сомневаться, что в Хазарии X в. географический термин «Русь» относился к обоим «русским» регионам — Среднеднепровскому и Таврическому. Действительно, описание войны Х-л-го с хазарами содержит прямое указание на то, что его владения не совпадали с Таврической Русью. Если присмотреться к последовательности событий конца 930-х гг., о которых повествует Кембриджский аноним, то можно заметить следующее. Появившись в Тавриде как бы из ниоткуда, Х-л-го захватывает хазарский город С-м-к-рию (в восточном Крыму) и с добычей возвращается к себе — в «никуда». В ответ хазарский полководец Песах разоряет крымские поселения русов. Далее говорится: «И пошел он оттуда [из восточного Крыма] на Х-л-го» — то есть, как надо понимать, покинув Тавриду, Песах вторгся непосредственно во владения Х-л-го, которые, следуя духу текста, надо искать где-то вне Крыма. Если бы «царь Руси» был тмутороканским князем, то последовательность ударов Песаха, нанесенных из района Северо-Восточного Приазовья, очевидно, была бы иная — сначала по Тмуторокани, а затем по городам таврических русов, ибо их обратная очередность в этом случае выглядит необъяснимой стратегической нелепостью. Кроме того, в случае ограничения зоны военных действий одними таврическими областями автор Кембриджского документа, надо полагать, сумел бы точнее определить местонахождение родовых владений Х-л-го.

В итоге могущественный, но неудачливый Х-л-го/Олег Кембриджского документа должен быть признан правителем восточноевропейской державы «светлых князей», фигурирующей в договоре с греками 911 г., и одним из главных возмутителей спокойствия на Черном море в конце 930-х гг. Я не вижу никаких препятствий для того, чтобы отождествить его с «царем русов», сидевшим в начале 920-х гг. в «высоком замке» Куйабы/Киева, в окружении 40 наложниц и нескольких сотен дружинников.