Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы. - [106]

.

В российском законодательстве до 1915–1916 гг. отсутствовало разработанное понятие секвестра. Когда с началом войны потребовалось обратить это оружие против «германских» фирм, начались недоразумения, поскольку не были определены ни порядок наложения секвестра, ни его «гражданские последствия» — не было «никаких указаний о силе договоров, имеющихся у предприятий, об отношениях секвестраторов к правлению и другим органам управления предприятием, о вознаграждении и пр.». Междуведомственное совещание, занимавшееся выработкой мер против германских и австрийских фирм, нашло, что имеющиеся старые нормы о секвестре (в Положении о местностях, объявленных состоящими на военном положении) страдают «крайней недостаточностью и неопределенностью». Они изданы были «в то время, когда, собственно, не имелось в виду… применение таковых (норм о секвестре. — В. П.) к предприятиям торгово-промышленного характера». К маю 1915 г. Министерство земледелия, на которое возлагалось заведование отобранной собственностью, подготовило «проект общих положений» о заведовании «секвестрованными имуществами, принадлежащими подданным воюющих с Россией государств», и он прошел шлифовку в совещании при Министерстве юстиции с учетом пожеланий торгово-промышленных организаций^{782}. Но практика опережала законодателей и заставляла пересматривать заготовленные проекты.

Ширившийся произвол затрагивал интересы не только «неприятельских» предпринимателей, но и «своих», и это особенно проявилось с созданием Особого совещания при военном министре («майское Особое совещание по обороне»; положение утверждено Николаем II 7 июня 1915 г.). Особое совещание пользовалось правом секвестровать предприятия, если их хозяева, кто бы они ни были, «по каким бы то ни было причинам» отказывались «от принятия или исполнения» военных заказов или вообще проявляли «неподчинение требованиям» военного министра. На эти предприятия теперь можно было ставить своих управляющих.

4 июля 1915 г. Особое совещание по обороне обсудило вопрос, что делать с секвестрованными предприятиями, и пришло к заключению, что их можно передавать в распоряжение тех общественных организаций и частных лиц, какие будут об этом просить. Возникало, однако, опасение, что отобранное имущество попадет в руки «не заслуживающих доверия лиц и организаций». Признав, что нужен специальный закон, определяющий порядок таких действий, совещание решило просить главноуправляющего землеустройством и земледелием А.В. Кривошеина по соглашению с министром торговли и промышленности подготовить законопроект о порядке управления секвестрованными предприятиями^{783}.

На заседаниях Совета министров Кривошеий оценивал предоставленное военным властям право секвестра как мощное средство воздействия на предпринимателей, но рассматривал невнятность существующих формулировок как некое их преимущество и тормозил окончание подготовки детализированных норм. Получив от Особого совещания по обороне просьбу-задание о выработке законопроекта, он 18 июля 1915 г. ответил военному министру Поливанову, что, по его мнению, в новом законе «не представляется надобности», достаточно и того, что уже сказано в Правилах о военном положении. А сказано в них было, что, во-первых, секвестрованные имущества «передаются в заведование учреждений государственных имуществ» (то есть в ведомство Кривошеина) и, во-вторых, при управлении отнятыми у владельцев предприятиями «отнюдь не может быть» целью «извлечение наибольшего дохода», чего, естественно, добивались бы от предприятий их владельцы. Казенное управление должно было обеспечить «лишь правильное и целесообразное использование их в интересах государственных»^{784}.

Не ожидая при такой позиции Кривошеина скорого появления законопроекта, Военное министерство при переработке положения об Особом совещании по обороне (утв. 17 августа 1915 г.) внесло изменения в статью о секвестре, затем еще уточнив ряд ее пунктов. Прежде всего отпало ограничение, связанное с поводом для наложения секвестра. Исчезло прямое указание на злоумышленное поведение владельца, уклоняющегося от исполнения военных заказов, а 3 февраля 1916 г. царь утвердил изменение соответствующей статьи положения: в качестве повода теперь были названы «действия или упущения, грозящие интересам государственной обороны». Объясняя смысл произведенного усовершенствования, комиссия, готовившая пересмотр положения, указывала, что прибегать к секвестру придется более широко, и «чаще всего» «в случаях быть может и не преступных и не направленных против общественного порядка», но так или иначе «нарушающих интересы государственной обороны»^{785}.

Впрочем, председатель Особого совещания по обороне и помимо секвестра имел доступ к распоряжению собственностью промышленников. Он мог по своему усмотрению «устранять от службы» директоров, членов правлений, управляющих и заменять их другими лицами. Когда же обнаружилась «неполнота» этого пункта (п. 4 ст. 10) положения об Особом совещании, то военный министр потребовал добавить себе права: а) и на вакантные должности ставить своих людей и вводить сверхкомплектно, даже если нет вакансий; б) создавать вакантные места, устраняя целиком (или частично) «правления, советы, наблюдательные комитеты и другие органы администрации». И учреждать новые должности, «специально, сверх установленного их числа». Ожидаемый характер их деятельности был виден из того, что в) назначенные военным министром лица «за действия свои не отвечают перед собственником предприятия, в которое они назначены», а если навредят ему, то г) отвечать будут не в суде, а «в должностном порядке». Произведенные таким образом улучшения в положении об Особом совещании по обороне 22 декабря 1915 г. одобрил Совет министров, и царь утвердил их 16 января 1916 г.