Русская судьба - [8]

Справа от меня сидел калмык, одетый лучше и чище остальных. Мы разговорились. Я заметил на нем пояс из чеканного серебра, ручной работы, и похвалил его. Калмык, улыбаясь, сказал: «Я вижу, вам очень нравится мой пояс. Возьмите его, я дарю его вам». «Не бери ни в коем случае» — шепнул мне Миша. Но калмык продолжал настаивать, и я с благодарностью принял пояс. Вернулись мы домой поздно, и Миша по дороге сказал: «Напрасно ты взял пояс, завтра калмык приедет и будет просить, чтоб ты ему что-нибудь дал». Действительно, мой новый кунак появился на следующий день с двумя друзьями и двумя четвертями араки. После угощения он сообщил, что ему очень понравилась рябая корова и гнедой конь в табуне. Миша сказал ему, что я слишком молод и не могу распоряжаться скотом. Калмык стал оспаривать свои права кунака и, когда Миша предложил, чтоб я возвратил ему пояс, категорически отказался его взять. Вскоре калмыки уехали. На следующий день пастух сообщил, что из табуна пропало несколько лошадей. Миша сразу догадался, что лошадей украл мой новый кунак, и организовал погоню. Лошадей нашли верстах в тридцати от нашего местожительства. «Никто не брал, лошади сам на кибитка прискакал» — обычное оправдание калмыков-воров.

Через несколько дней мы получили известие, что арестован отец и что на хозяйствах очень неспокойно. Комиссары с отрядами Красной армии бесчинствуют в хозяйствах, владельцы разбегаются и многие из них находятся у Переверзевых на реке Ягурке. Там мы нашли Кордубанов, Озеровых и других, бежавших из своих владений, встретили Дашу и Лизу. Даша подтвердила, что отец арестован и что мать поехала в село Терновское, где он находится в тюрьме. Я решил ехать на Кугульту. Павел Архипович Кордубан тоже решил ехать домой на Битюк. Он путешествовал на можаре, запряженной двумя верблюдами. Мы двинулись в путь, привязав мою верховую лошадь сзади можары.

Дома я застал несколько человек рабочих, в большинстве чехов (из военнопленных), и кухарку. Старшим был чех Иосиф, он стал у нас ключником, после того как Михаила Черникова забрали в армию. Иосиф ничего не знал об отце, но сказал, что мать, взяв деньги, поехала его выручать. Кухарка приготовила поесть и позвала меня к столу. Иосиф поставил наблюдательные посты из рабочих, а сам остался во дворе. Лошадь была привязана перед входом в столовую. Все эти предосторожности были приняты потому, что вблизи находились разъезды Красной армии. Не успел я закончить еду, как вбежал Иосиф с криком: «Пан, скачите прочь, красные близко!» Вскочив на лошадь, я увидел, как несколько всадников быстро приближаются к нашему дому со стороны реки. Я поскакал по направлению к Битюку, но выехав из хозяйства, увидел другую группу всадников, которые на рысях шли по бугру, пересекая мне дорогу. Я резко взял влево и поскакал к оврагу, который расходился тремя рукавами. Я вскочил в средний рукав и через некоторое время был далеко в стороне от всадников, остановившихся перед главным рукавом оврага. Преследовать меня они не могли, так как я уходил влево, а овраг, преграждавший им путь, отходил вправо. Я свернул на Битюк и поехал к Якову Борисовичу Жадану. Он только что получил известие, что отец освобожден из тюрьмы и скоро должен приехать домой.

В начале лета 1918 года Ставрополь был занят Добровольческой армией, но, хотя она и контролировала часть Ставропольской губернии, опасность налетов красноармейских разъездов оставалась. Решено было двигаться в Ставрополь. У меня была переэкзаменовка по немецкому языку, и я принялся за занятия, которые шли успешно до 8 июля. В этот день уже с утра был слышен бой на южной окраине города. С нашей Мавринской улицы бой между Белой армией, защищавшей город, и Красной армией, наступавшей на Ставрополь, был хорошо виден. Я несколько раз прерывал свои занятия и наблюдал за боем. Я думал о скитаниях по степям, об аресте отца с угрозой расстрела, обо всех трудностях, пережитых нашей семьей, родственниками и друзьями. Могу ли я спокойно заниматься, когда в этом бою гибнут люди, защищая мою жизнь и жизни мирных жителей города? Я сложил книги, оделся и сказал Марии Павловне, что ухожу записываться добровольцем в Белую армию. Комиссия Третьего ставропольского офицерского полка помещалась в Ольгинской гимназии за квартал от нашей Мавринской улицы.

ЧАСТЬ II ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

1. Гимназистом в Добровольческой армии

Комиссия приняла меня добровольцем; правда, я сказал, что мне 17 лет. Мне сразу выдали обмундирование и винтовку. Среди новых добровольцев я встретил Павла Бедрика, с которым мы до осени не расставались в походах и боях. Добровольцев вызвали на двор, показали, как обращаться с винтовкой, и вкратце объяснили, как рассыпаться в цепь и другие построения, необходимые в бою. Узнав, что я записался добровольцем, под вечер пришла Даша. Она что-то принесла мне и, как старшая, старалась напутствовать. Но вскоре всех вызвали строиться с вещами на дворе. Перед строем вышел офицер и сообщил, что мы должны ехать на фронт, так как там необходимо подкрепление. Нас усадили на подводы и повезли в южном направлении. К полуночи мы прибыли в станицу Елизаветинскую. Прибывшее пополнение тотчас же распределили по ротам.