Русская стилистика - 2 (Словообразование, Лексикология, Семантика, Фразеология) - [43]

В конце пятого дня этот человек увидел вдалеке, в плоскости утомительного пространства, несколько черных земляночных жилищ , беззащитно расположенных в пустом месте.

А.П. Платонов. Ювенильное море

Ярчайшими "канцеляритами" этого текста являются подчеркнутые перифразы. Человек мысленно рвется в космос, но он прочно привязан к неуютной земле с "черными земляночными жилищами" - привязан, в том числе, путами корявого полубюрократического мышления. Его рассуждения "космического масштаба и космической глупости" и неустроенная земля описаны одним и тем же языком - газетно-канцелярским.

Фразеологизмы

О фразеологических единицах мы, так или иначе, говорили в связи с перифразами, аллюзиями, заимствованной лексикой и т.д. То, что приемлемо для лексики вообще, то релевантно и для идиом. Поэтому добавим лишь некоторые частности.

Фразеологизмы, в силу своей метафоричности, практически не бывают стилистически нейтральными. Объединение стилистически разнородных фразеологизмов в общем контексте возможно. Как правило, при этом они приводятся к единому знаменателю, Напр., в предложении "Ты думал, что тебе будут петь дифирамбы, а тебе прищемили хвост", первый оборот - книжный, второй - просторечный, но оба звучат иронически, что и способствует их употреблению рядом.

Идиомы и афоризмы часто употребляются как заглавия художественных и публицистических текстов: "Не все коту масленица", "Свои собаки грызутся, чужая - не приставай" - комедии А.Н. Островского. "Власть тьмы, или Коготок увяз - всей птичке пропасть", "И свет во тьме светит" - драмы Л.Н. Толстого, "Мильон терзаний" И. А. Гончарова, названия статей М. Геллера: "Куда ж нам плыть?", "Хотят ли русские войны?", "Где право, где лево?", "Тяжелые времена". Хотя в таких заглавиях исходные (они также называются прецедентными) тексты не искажаются - по крайней мере, лексически, - перед нами не цитаты, а реминисценции, поскольку меняется их семантика. Напр., выражение "Где право, где лево?" уже не вытекает из ситуации, описанной в III главе "Мертвых душ" и приобретает сугубо современный смысл: в период политического "плюрализма" легко заблудиться среди партий, особенно если между "левыми" и "правыми" не видно принципиального различия.

Иногда, хотя и крайне редко, вышедшее из употребления фразеологическое сочетание, подвергается ресемантизации, т.е. переосмыслению, и даже на некоторое время становится крылатым. Впрочем, при изменении политической, идеологической конъюнктуры оно легко забывается, напр.:

В 1946 году, когда Жданов организовал погром Ахматовой и Зощенко, родилась у исстрадавшихся от него ленинградцев (...) невеселая шутка, грозившая шутникам, в случае доноса, немалым "сроком" (а могло обойтись и хуже). Дело в том, что была в прошлом веке так называемая "ждановская жидкость", в которой заглушали, забивали трупный запах (об этом есть и в предпоследней главе "Идиота"). Ну и, совершенно натурально, "жидкость", которой Жданов "кропил" культуру, люди, помнившие историю, не могли не прозвать "ждановской". Только она, в отличие от прежней, сама была смертельной, трупной, сама смердела, а выдавалась за идеологический нектар.

Ю. Карякин. "Ждановская жидкость", или Против очернительства

Старое специальное выражение "ждановская жидкость" было возрождено в 40-е гг. в новом специфическом значении, о котором говорит Карякин: идеология и практика удушения культуры, связанные с именем А. Жданова и шире - со сталинским тоталитаризмом. Однако и сам Карякин вызывает к жизни словосочетание, уже ставшее крылатым после ресемантизации, а затем забытое. И у Карякина оно употребляется в другом значении: тоталитарная идеология как таковая, включая неосталинизм - напр., письмо Н. Андреевой. В середине "перестройки" именно это - карякинское - выражение стало довольно модным в "демократических" кругах.

Иногда изменяется коннотация фразеологизмов, когда первоначально явно отрицательные по смыслу обороты становятся семантически нейтральными или даже положительными. Напр.: "То же самое и в сфере политики. Как страдала наша интеллигенция от того, что в СССР ей не позволяли многопартийные игры. Казалось, вот только разрешат - и, как черти из табакерки, выпрыгнут искрящиеся идеями, устремленные в будущее партии. Что же мы видим? Немцова!" (С.Г. Кара-Мурза. Матрица-2003 // Литературная газета. - 2002. № 52. - С. 2). Если здесь употребление оборота, первоначально обладавшего негативной коннотацией, еще можно мотивировать ироническим тоном, то в следующей цитате оборот, тоже относящийся к бесам, вообще теряет дурной смысл: "Русский характер - это не только "маленький человек", Акакий Акакиевич, но и "большой человек" - древний князь, гордо бросающий "Иду на вы", победитель Мамая Дмитрий Донской, казачий атаман Ермак, императрица Екатерина Великая, Суворов - имя им легион" (А.В. Гулыга Русская идея и ее творцы. - М., 1995. - С. 18). Заметим, что оба автора - люди религиозные.

В литературе и публицистике чужие слова могут обыгрываться путем различных сдвигов в оформлении. Напр., очень типично превращение утверждения в вопрос, как в заголовках М. Геллера: "Есть такая партия?" или "А прошлое ясней? Ясней? Ясней?" - здесь выражается сомнение. В сущности, то же самое можно сказать и об уже названном заголовке "Хотят ли русские войны?". Вопросительный знак, конечно, стоит и у самого Е. А. Евтушенко, но у него это негативно-риторический вопрос, т. е. отрицание, не требующее аргументов, потому что главный аргумент самоочевиден: русские, разумеется, войны не хотят, потому что хорошо помнят Великую Отечественную. Однако современное общество почти не помнит ее, не говоря о гражданской войне, оно резко поляризовано и озлоблено, и то, что для Евтушенко было аксиомой, сейчас уже не бесспорно. Что касается другой упомянутой формулировки - "Где право, где лево?", - то Геллер поставил знак вопроса, отсутствующий у Н. В. Гоголя, но в данном случае не поставил саму формулировку под сомнение, как в перечисленных случаях, а лишь применил ее к другой ситуации.