Русская сатирическая сказка в записях середины XIX — начала XX века - [44]

Сторонники теории заимствования (и в области литературы, и в сфере народной поэзии) проблемами сатирической сказки как своеобразного устно-поэтического жанра не занимались вовсе. Отдавая дань этой теории, Ф. И. Буслаев уже в «Славянских сказках» писал: «Позднейшая сказка берет себе содержание уже из источников литературы, даже переделывает иноземные рассказы, переведенные с иностранных языков».[6]

Той же точки зрения в отношении сатирических сказок придерживается Ф. И. Буслаев и в труде «Перехожие повести», хотя вопрос о заимствовании ряда сюжетов он соединяет иногда с изучением реальной бытовой основы этих сюжетов в прошлом.[7]

Увлечение компаративистов — А. Н. Веселовского, отчасти А. Н. Пыпина[8] — разысканием «бродячих», «странствующих» сюжетов отвлекло их, а также их последователей от изучения социальной сущности сказок вообще и, в частности, сатирических.

Чрезвычайно показательны в этом отношении позднейшие работы (Пельтцер, Сумцов),[9] посвященные анекдотам в народной словесности и оставляющие «в полной мере» и в их изучении все приемы теории заимствования.

Для компаративистов сюжет, созданный в глубочайшей древности — в Индии или в другой любой стране, — скользит через всю человеческую историю, не изменяясь ни во времени, ни в пространстве. Если же варианты его все-таки сильно отличаются друг от друга, то для компаративистов самым древним вариантом всегда был наиболее полный вариант, а новейшим — самый упрощенный. В этом-то и заключалась основная предпосылка сторонников теории заимствования, вскрывающая их полное безверие в творческие силы народа.

Ни работы Г. Н. Потанина, ни исследования крупнейшего представителя так называемой исторической школы, Вс. Ф. Миллера, по существу, ничего нового в дело изучения социальной сущности сатирической сказки не вносили. В своей работе «Восточные мотивы в средневековом западноевропейском эпосе» Потанин останавливался на некоторых бытовых сатирических сказках, но лишь для того, чтобы указать на их восточное монгольское происхождение.[10] Аналогична была и точка зрения Вс. Ф. Миллера. Даже говоря о «шутливых сказках», которые могут складываться и в наше время,[11] исследователь не замечал классовых тенденций фольклора.

Господствующие взгляды на сатирическую сказку мифологов и сторонников теории заимствования нашли свое отражение в университетских курсах, словарях и гимназических учебниках.

Так, М. Сперанский в своем курсе русской устной словесности, а также и в других работах выделяет бытовые реалистические сказки, в которых видит «тенденцию практического, житейского или этического характера». Все эти сказки, по М. Сперанскому, носят характер перепевов международных устных и книжных сюжетов.[12]

Итак, дореволюционная буржуазная фольклористика (к названным школам можно добавить еще финскую школу и, в известной степени, формалистов, начавших свою деятельность в предреволюционные годы) отбрасывала сатирическую сказку в разряд анекдотов, т. е. случайных, не имеющих четкой социальной подосновы явлений устной словесности. Да и те объявлялись переделками западных или восточных оригиналов, которые ничего общего не имели с настроениями и думами русского крестьянства.

Таким образом, очевидно, что в буржуазной фольклористике сатирическая сказка прежде всего была не определена, не выделена из основных групп устно-поэтической прозы. Буржуазные исследователи проходили мимо ее национальных черт, ее социальной заостренности, ее «наивного реализма». Стоя на позициях компаративизма, они отрицали древность русской сатирической сказки, связывая ее с зарубежными письменными версиями, появившимися на Руси в XVI—XVII веках и позднее.

Лишь советская наука о фольклоре смогла найти новые пути для объяснения сатирической сказки. Несомненную роль в поисках этих путей сыграл А. М. Горький, живо интересовавшийся устно-поэтическим творчеством и оставивший ценные высказывания в области его изучения. Интерес к фольклору, к сказке у великого писателя не был чисто теоретическим интересом. В выступлениях, статьях, письмах к фольклористам М. Горький говорил, что «...знакомство со сказками и вообще с неисчерпаемыми сокровищами устного народного творчества крайне полезно для молодых начинающих писателей».

Огромную важность представляет для нас положение Горького, выдвинутое им в письме к П. Максимову, собирателю «Горских сказок».

«Так как, — писал Горький, — сказки древнее церковно-христианской литературы, — у нас есть основание думать, что „святые чудотворцы“ церкви сочинялись именно по сказкам такого типа, как сказка о мулле, и, наоборот, можно думать, что многие сказки о фокусах волшебников создавались в противовес церковной литературе по мотивам полемическим и сатирическим».[13]

Именно здесь выражена мысль о сатирической сказке как о сказке, направленной на старые предрассудки и старые религиозные догмы. Эта мысль не раз встречается у А. М. Горького. С именем писателя связан огромный подъем собирательской работы 30-х годов и, в значительной степени, исследовательской.

Изучение отдельных жанров фольклора (в частности сатирической сказки) сильно отстало от работы собирательской. В наши дни сатирической сказкой занимался ряд исследователей, среди которых на первое место надо поставить Б. и Ю. Соколовых.