Русская рулетка - [46]

– Я близкий друг вашего соседа, – сказал я настолько вежливо, насколько был способен. – Мне надо забрать у него важные документы.

Я показал на дверь квартиры в противоположном конце вытянутой передней, чистой, с недавно вымытым линолеумом. В ней был только спортивный велосипед, его приставили к стене слева от входа.

– Пожалуйста, проходите.

Женщина говорила тоном учительницы старших классов и впустила меня, как чьего-то бывшего ученика. Я не торопился пересечь переднюю. Не дожидаясь, что я стану делать, женщина скрылась в своей квартире, и это меня устраивало. Мне не хотелось, чтобы она видела, как я надеваю тонкие перчатки, сам открываю ключом дверь и захожу в чужую прихожую без появления в ней хозяина.

Створка стенного шкафа в прихожей была распахнута, в шкафу на плечиках висели куртки, плащи, а внизу расставлены пары обуви. Я заглянул на кухню, в ванную комнату, в туалет, в небольшую спальню и задержался в гостиной, которая выглядела, как место отдыха и работы одновременно. Японский телевизор и видеоплеер в гостиной оставались в режиме ожидания, в них горели красные диоды, а на диване напротив валялись оба пульта дистанционного управления, видеокассета и цветные журналы. На столе в углу бросались в глаза факс-модем, телефон и распахнутый компьютер-нотбук, которым как будто только что пользовались. В пепельнице из цветного чешского стекла осталась горстка пепла, но воздух был свежим из-за приоткрытой форточки.

Порядок в квартире наводился по-мужски, и заметно было стремление хозяина не иметь ничего лишнего. Лично мне такое жильё казалось вполне удобным. Возможно поэтому, я сразу заметил недавнее присутствие молодой женщины, которая чувствовала и вела себя по-свойски, однако постаралась не оставить следов своего пребывания. Так, в ванной комнате в мыльнице было душистое мыло, а таким мылом Иван вряд ли стал бы пользоваться, судя по тому, что рассказала секретарша о его аллергии. К схожему роду странностей относились и духи с французской наклейкой на склянке, которая стояла на столе возле факс-модема. Можно было предположить, духи он купил и не успел подарить, но я убедился, ими пользовались, и неоднократно. Не снимая перчаток, я отвернул колпачок и понюхал – запах ничем не напоминал тот, что я учуял в салоне «БМВ». Удивляло, что подобных следов осталось так мало. Я проверил бельевой шкаф, комод в спальне, вешалки в одежном шкафу в прихожей, но нигде не оказалось даже женских тапочек, словно подруга Ивана накануне сгребла и утащила всё, не желая оставить любовнику и зубной щётки. Тогда почему она не забрала и духи, которые бросались в глаза? Чтобы иметь повод «навести мосты»? Но тогда зачем уносить почти всё? Если эта женщина подобным образом лишь устраивала сильные драматические эффекты, Ивану не повезло.

Придя к такому заключению, я занялся тем, ради чего прибыл. В верхнем ящике письменного стола под папками с бумагами я нашёл жёлтый конверт с моим именем. Этот конверт был заклеен, но что-то меня насторожило. Я включил настольную лампу и изучил его на просвет. На вложенном внутрь листе проступали отдельные буквы, однако прочитать слова не удавалось. У меня с собой была небольшая складная лупа; я проверил края склейки через её увеличительный глазок. Конверт явно вскрывали и опять заклеили. Убрав лупу, я сам вскрыл его и вынул сложенный вчетверо лист, белый, с тремя строками, бледно напечатанными компьютерным принтером.

Смысл содержания был однозначным и мог бы оскорбить или обидеть, если бы было на кого обижаться.

«Если произойдёт самое худшее, ты поймёшь, почему я это делаю. Поезжай обратно в офис. В сейфе дальнейшее указание. Оно не последнее. Поторопись».

Как можно было с этим спорить, кому возражать? С чем я мысленно сразу согласился, так это с советом поторопиться. Меня против воли втянули в какую-то игру с беспощадными правилами, жертвами которых уже стали тот, кого на корабле застрелили из лука, а теперь Иван. Перспектива оказаться следующей жертвой, занимать очередь в морг меня не устраивала. Но и выбора, играть или не играть, мне не оставили. Я должен был вернуть свои деньги или акции. А раз так, мне придётся опережать события.

Я не паниковал, наоборот, стал рассудителен, как Сократ. Убрал конверт в боковой карман, в другой отправил склянку с французскими духами и, ещё раз осмотрев стол, выключил лампу. Я покинул квартиру, запер её, снял перчатки. После чего постучал в дверь соседки, которая впускала в переднюю. Из-за мягкого дерматина стук пальцами казался глухим и слабым. Пришлось ударить сильнее, кулаком. Я подождал, собрался было с духом снова взмахнуть кулаком, но дверь приоткрылась и на пороге показалась та самая худощавая женщина.

– Простите, – сказал я, разве что не краснея и не шаркая ножкой. – Мы с вашим соседом разминулись. И на работе не знают, где он. А я не могу ждать. Оставил ему записку, чтобы срочно приехал в аэропорт. Я вечером улетаю в Гамбург, и мне нужно получить у него контракт. Но знаете, такое впечатление, его несколько дней не было дома. Хлеб чёрствый и заварка с плесенью. Быть может, он живёт у женщины? Вы не в курсе?