Русская революция. Ленин и Людендорф (1905–1917) - [9]

Генеральным штабам центральных держав эта война, в которой Россия продолжала рассчитывать (как оказалось, ошибочно) на солидарность европейских государств перед лицом дальневосточного агрессора, предоставила возможность посмотреть на ее участников со стороны. В частности, они воспользовались случаем приглядеться к русской армии в бою и выявить слабые места русской обороны и контрразведки. Российское Военное министерство с неуместным благодушием разрешило направлять на фронт военных наблюдателей. Прикомандированные к русской и японской армиям офицеры из Вены и Берлина, в основном младшие офицеры Генштаба с разведывательной подготовкой или видами на карьеру в этой области, обрели доступ к военным операциям, а также важнейшим военным учреждениям обеих сторон и своими докладами способствовали значительному расширению и актуализации сведений, накопленных соответствующим Генштабом. При этом к услугам венского Эвиденцбюро была весьма широкая информационная сеть: «За отправляющимися из Европы в Восточную Азию царскими войсками, помимо конфидентов Эвиденцбюро, довольно пристальное наблюдение вели также органы галицийских разведцентров и австро-венгерский военный атташе в Петербурге под контролем австро-венгерского военного атташе в Японии»[57]. На передовой за боями наблюдали по два старших австро-венгерских офицера с каждой стороны, один из них, капитан граф Шептицкий, «активно действовал при кавалерийском корпусе Ренненкампфа и получил основательные представления о характере русских вооруженных сил». Он так увлекся использованием своих возможностей, что попал под надзор русской тайной полиции. Благодаря докладам с Дальнего Востока в том числе «обогащались познания о разведке во время войны, причем японская намного превосходила русскую»[58].

Макс Хоффман, тогда еще капитан, хорошо подготовленный для наблюдения за русскими вооруженными силами благодаря полугодовой учебной командировке в Россию с конца 1898 г. и двухлетней работе в русском отделе Большого генштаба, служил военным наблюдателем с германской стороны в штаб-квартире японской 1-й армии. Здесь он смог углубить знания о русской манере воевать и своими докладами принести пользу Генштабу. Хоффман находился в гуще боевых действий, видел «бои на Ялу, пережил сражения на Шахэ и под Мукденом, прошел по завоеванному Порт-Артуру»[59]. Его анализ военных слабостей России для Большого генштаба заинтересовал императора и помог стремительному карьерному росту Хоффмана[60].

Прусский офицер Генштаба Альбрехт фон Тер, к началу русско-японской войны несколько месяцев ездивший по западным российским гарнизонам, пришел к выводу, что войсковые части западных губерний «почти начисто лишены пехоты и артиллерии, следовательно, западная граница России прикрыта лишь лоскутком кавалерии». По возвращении Тер представил доклад начальнику Генерального штаба графу фон Шлиффену и тогдашнему генерал-квартирмейстеру, будущему начальнику Генштаба Хельмуту фон Мольтке. При этом произошел характерный инцидент. Тер высказал перед Мольтке мнение, что, пока русские силы связаны на Дальнем Востоке, настал благоприятный момент, чтобы свести германские счеты с Францией, т. е. напасть на Францию. Мольтке отругал его за «подобный совет… о превентивной войне с Францией», означающей «вероломство, измену нашему старому вернейшему союзнику России», и распрощался с молодым прусским офицером «немилостиво». Тер, зная, что граф фон Шлиффен в этом вопросе уже склоняется к другому ответу, пожаловался начальнику своего отдела, тогда полковнику, а позже военному министру Герману фон Штайну, на форму устроенного ему выговора и добился признания своей правоты по данному вопросу (но не по существу дела)[61].

Пробудившуюся у ряда немецких военачальников заинтересованность в использовании временной слабости России усилило заключение «Сердечного согласия» (Entente Cordiale, Антанты) между Францией и Англией (8 апреля 1904 г.), которое в 1907 г. расширилось благодаря вступлению России, превратившись в Тройственную Антанту. Скрытые устремления Антанты, казалось, подтверждали растущий страх Берлина перед «окружением» и Вены — перед русским наступлением, хотя Великобритания не взяла на себя никаких формальных обязательств по военному вмешательству в случае обороны. Поэтому генштабы обеих союзных держав с облегчением констатировали, что Российская империя надолго погрязла в дальневосточном конфликте. Наблюдения, свидетельствовавшие о военной связанности главных сил русской армии на дальневосточном ТВД, вызвали в Большом генштабе оживленное обсуждение возможностей первого удара центральных держав по франко-русскому альянсу. Материалы докладов немецких военных с Дальнего Востока, говоря о слабости российских войск, как будто подтверждали осуществимость наступательной войны (которая именовалась превентивной): сперва победы над усиливающейся Францией, пока Россия, занятая на Дальнем Востоке, не сможет оказать ей действенную помощь, затем уничтожения русских западных сухопутных сил, когда их существенно обескровят ради удовлетворения возрастающих нужд восточной армии. Руководствуясь такими соображениями, начальник германского Генштаба генерал Альфред фон Шлиффен разрабатывал свой план превентивной войны