Русская религиозная философия - [9]

Затем Соловьев пишет книгу «Духовные основы жизни», о которой я вам уже говорил. Он пишет о вере, о любви, о посте — трех элементах. И как пишет? Просто, ясно, на языке, который не был специфически клерикальным, архаичным, «церковным» в кавычках, — на том самом языке, на котором он писал свои кристально ясные философские книги, свою публицистику. Как говорили многие современники, иные люди (а их было немало) начинали свое знакомство с традицией и писаниями святых отцов именно с книги Владимира Соловьева «Духовные основы жизни».

Он читает в Петербурге лекции о Богочеловечестве. Богочеловечество — еще одна родная ему мысль. Для материализма, позитивизма история мира и природы — это все земное, человеческое. Для тех, кто отрицает значение земного, для спиритуализма, для крайней духовности — все это ничтожно. Христианство не отвергает материю и плоть, не отвергает природу, оно освящает их, потому что все это — творение Божье и Бог воплотился в мире. А раз Он воплотился в мире, значит, весь процесс мироздания — это процесс Богочеловеческий, в котором участвует Богочеловек.

Но Соловьев заглядывает в более глубокие тайны: человек страдает от своей противоречивости, он живет ненормальной жизнью, сегодня все мы это признаем. В чем дело, что произошло с человеком? И он отвечает: мир распадается. Теряются узы любви, взаимопонимания, братства. Теряются узы и в материальном мире. Все распадается. Творец — это единство, это полнота гармонии, это картина, созданная Богом вне времени, полнота и триумф замысла единства. А что же противоположно этому? Что бросает мир куда‑то в яму? Свобода, — отвечает Соловьев.

Но как же это может быть свобода, если не было человека? Соловьев говорит, что природа имеет единую душу. Его опыт встречи с Душой Мира привел его к мысли об одухотворенности космоса, об одухотворенности всего мироздания. Он ищет и находит имя этого Начала: имя это — София (по–гречески мудрость). Уже в Библии говорится о Божественной мудрости. Божественная мудрость на нашем современном языке есть информация, которую Бог закладывает в природу. А для Соловьева это некое духовное средоточие мира, которое имеет свободу. И мир отпал, в силу этой свободы, от своего гармоничного состояния.

Дальнейшая история мира (и сейчас она такова) — это возвращение к вечной гармонии, к вечной Божественной симфонии, которой противостоит распад, дезинтеграция. Всякая ненависть, всякая сила, которая разделяет, разрушает мысль, чувство, тело, природу, — это противное Богу начало. Сегодня, в эпоху экологического кризиса, национальных и геополитических конфликтов, призыв Соловьева, его мысль о том, что Божественное соединяет, а все, что разъединяет, — это сатанинское, в высшей степени актуальны.

Естественно, после этого он задумывается над проблемой, о которой я уже упоминал: над проблемой единства христиан. На первый взгляд, эта проблема проста. Для тех из вас, для кого она не ясна, я приведу элементарную притчу. Скажем, умирает какой‑то человек. Его дети безумно любят его и расстаются с ним со слезами. Они говорят: «Отец, какова твоя последняя воля? Все, что ты скажешь, — мы выполним». Это естественно и совершенно закономерно. И он говорит: «Дети, у меня к вам только одна просьба: чтобы вы жили в единстве между собой, не оскорбляли друг друга, не отделялись друг от друга. Чтобы вы сохранили семью». Отец умирает — а дети все перессорились. Почему они ненавидят друг друга? Почему они не хотят знаться друг с другом? У них находятся объективные причины, быть может, вполне серьезные. Время от времени кто‑то из них вспоминает, что отец ведь им заповедал другое. И тогда дети видят, что они его оскорбили, они нарушили его завет, его волю.

Предсмертный завет Христа нам, христианам, хорошо известен. Каждый в Библии прочтет эти слова, когда Господь Иисус молится перед смертью: «Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино», как Отец и Сын едины, — так, чтобы все были едины. Вот мысль Христа, Его Завет. Завет нарушен, нарушен совершенно очевидно. Нарушен по объективным причинам. Все виноваты, каждый по–своему. Может, больше виноваты одни, может, больше виноваты другие. Люди Запада говорят, что больше виноват Восток в своей гордыне, люди Востока говорят, что больше виноват Запад в своем властолюбии, и так далее. Но что нарушен Завет — это уже очевидно.

Вот так размышлял Соловьев и задумал найти путь для преодоления христианского разделения. Но сначала он поставил перед нами, христианами, весьма важный вопрос: что такое наша христианская вера? Что это — идеология? Отвлеченная философия? Или что‑то для личного употребления? Ни в коем случае! Тогда бы она не была частью всеединого замысла Божьего. Это касается нашей жизни во всех ее аспектах и проявлениях, в том числе и в социальном. Люди должны научиться жить на земле по–Божьи. Подчиниться Божественному зову — это и есть теократия, боговластие. Но как они могут это сделать, если они все во вражде и разобщении? Соловьев изучает Библию, изучает древнееврейский язык (греческий, латинский он уже знал). Он читает Ветхий Завет, он переводит значительные его куски заново. Он объясняет, что замысел Божий о том, чтобы люди жили на земле по–Божьи, восходит к самому началу, что не просто для утешения надорванного сердца дан завет Господний, а для того, чтобы и в обществе в конце концов начали проявляться и осуществляться высокие Божественные предначертания.