Русская расовая теория до 1917 года. Том 2 - [26]
Именно этот психобиологический факт и заключен в сердцевине всех древнейших индоевропейских мифов. А мифологическое мышление, в свою очередь, поэтому и является этологическим ключом к объяснению поведения всех народов Белой расы. Воеводский абсолютно прав, утверждая, что в сердцевине мифа не содержится ничего поэтического. Миф — это своего рода биологический субпродукт, консервант, способный храниться сколь угодно долго в памяти архетипа. Его назначение — насыщать расу питательным продуктом волевого выбора даже тогда, когда она силой обстоятельств лишена свободы действий. Миф — это заменитель нормального «дикого» поведения, поэтому он известен «культурным» людям и не существует у животных. Он необходим для того, чтобы не очерствели природные инстинкты расового типа, временно отлученного от активной жизни.
Ничего подобного исследованиям Леопольда Францевича Воеводского не появлялось с тех пор ни в отечественной, ни в мировой науке, занятых исключительно прискорбным расовым самоедством.
Ну, а теперь, уважаемый читатель, настало время пролить свет еще на один пласт информации, совершенно замалчиваемый как советской, так и современной историографией.
Всё то обилие научных фактов, что открывались русскими учеными, вовсе не повисало в вакууме «политкорректности» как сегодня, но было востребовано в деле решения насущных задач страны. В предисловии к первому выпуску тома «Русская расовая теория до 1917 года» мы уже подчеркивали, что еще в 1862 году профессор МГУ им. М. В. Ломоносова Степан Васильевич Ешевский начал читать курс лекций по философии истории на расовой основе. А к началу XX века русский антрополог французского происхождения Иосиф Егорович Деникер создал основы расовой типологии, признаваемой до сих пор всем мировым сообществом. Это говорит лишь о том, что изыскания множества специалистов в данной области не являлись стихийным интуитивным порывом, но были осознанной деятельностью, направленной на создание целостного мировоззрения нового типа.
Наконец, даже сама стилистика нагрудного жетона членов Императорского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии говорит о его сугубо расовой направленности, так как на его передней стороне была изображена русская белокурая красавица в народном костюме, а на обратной — представители иных «цветных» рас. Так называемые советские наследники русской антропологической школы либо ничего не знают о существовании данного жетона, выдававшегося всем членам Общества, либо вновь вводят нас в заблуждение, что свидетельствует об их низком профессиональном уровне.
Факты, приведенные нами в предисловии к первому тому, которые наглядно доказывают востребованность расовых исследований в дореволюционной России, подтверждаются вновь и вновь, если отстраниться от штампов советской эпохи. Главное, прежде всего, состоит в том, что все многочисленные научные изыскания, проводившиеся в данной области, были отнюдь не подвижничеством энтузиастов, но планомерной деятельностью государственных мужей, выполнявших социальный заказ правящих классов русской монархии, благословленный Русской Православной Церковью, чего, как мы отмечали неоднократно, совершенно не наблюдалось ни в Европе, ни в Америке.
Россия была единственной державой в мире, где проблема изучения рас находилась одновременно в фокусе интересов научной элиты, имперской власти и христианского духовенства. Русский Император в союзе с церковными иерархами, правившие самой большой в мире многоплеменной империей, ясно отдавали себе отчет в том, какие преимущества они будут иметь, если расовые качества подданных описаны и учтены в целях гармонизации и повышения эффективности высшей власти. Именно поэтому расовая наука в России той эпохи в прямом смысле этого слова шла в народ, а не была достоянием секты профессоров, скрывающих от общественности всю фатальность биологических различий между подразделениями человеческого рода.
После освещения теоретических изысканий, проводившихся в России, обратимся теперь к практической стороне вопроса, чтобы показать, насколько хорошо обстояли дела с расовой грамотностью.
В крупных городах Империи каждый интересующийся мог свободно приобрести по доступной цене оборудование для расовых измерений, а также эталонные бюсты всех известных расовых и этнических типов, выполненные в натуральную величину. Поколения красных профессоров постоянно заявляли нам о невозможности определения конкретных расовых типов, ибо они условны. Это лишний раз дает нам повод утверждать, что советская антропология не является прямой наследницей принципов и идеалов русской классической школы, ибо подменила исходное расовое самосознание нашей элиты ментальностью ущербного местечкового универсализма. До сих пор от нас сокрыт богатейший пласт русской общественно-культурной традиции, различавшей людей по их наследственным и племенным качествам. Вместо этого нас потчуют суррогатами беззубого и постного идеализма, созданного персонажами сомнительного биологического достоинства. Всё сильное, здоровое, энергичное и величественное по-прежнему изымается из нашего умственного оборота. Бесцельностью и астеничностью, а более всего — размытостью здоровых инстинктов обучают нас восхищаться в так называемой «русской классике». Комплексы «маленького» чеховского человека, изъеденного «короедой пошлости», внушаются нам под видом национальной идеи. Настал предел, и мы должны заявить со всей ясностью, что подобного рода пропаганду необходимо считать тлетворной биологической диверсией как против русского народа, так и против Белой расы вообще. Ясность гражданской позиции в данном случае как раз и содействует объективности метода. Всем, кто и дальше будет обвинять нас в «рецидивах шовинизма и расовой нетерпимости», мы ответим «любезностью» на «любезность», обвинив их в рецидивах средневекового мракобесия.
