Русская поэзия XVIII века - [157]

Возможно ли сравнять что с вольностью златой,

С уединением и тишиной на Званке?

Довольство, здравие, согласие с женой,

Покой мне нужен — дней в останке.

Восстав от сна, взвожу на небо скромный взор;

Мой утреннюет дух правителю вселенной;

Благодарю, что вновь чудес, красот позор

Открыл мне в жизни толь блаженной.

Пройдя минувшую и не нашедши в ней,

Чтоб черная змия[1113] мне сердце угрызала,

О! коль доволен я, оставил что людей

И честолюбия избег от жала![1114]

Дыша невинностью, пью воздух, влагу рос,

Зрю на багрянец зарь, на солнце восходяще,

Ищу красивых мест между лилей и роз,

Средь сада храм жезлом чертяще.

Иль, накормя моих пшеницей голубей,

Смотрю над чашей вод, как вьют под небом круги;

На разноперых птиц, поющих средь сетей,

На кроющих, как снегом, луги.

Пастушьего вблизи внимаю рога зов,

Вдали тетеревей глухое токованье,

Барашков в воздухе,[1115] в кустах свист соловьев,

Рев крав, гром жолн[1116] и коней ржанье.

На кровле ж зазвенит как ласточка, и пар

Повеет с дома мне манжурской иль левантской,[1117]

Иду за круглый стол: и тут-то раздобар

О снах, молве градской, крестьянской;

О славных подвигах великих тех мужей,

Чьи в рамах по стенам златых блистают лицы

Для вспоминанья их деяний, славных дней,

И для прикрас моей светлицы,

В которой поутру иль ввечеру порой

Дивлюся в Вестнике[1118], в газетах иль журналах,

Россиян храбрости, как всяк из них герой,

Где есть Суворов в генералах!

В которой к госпоже, для похвалы гостей,

Приносят разные полотна, сукна, ткани,

Узорны образцы салфеток, скатертей,

Ковров, и кружев, и вязани.[1119]

Где с скотен, пчельников, и с птичников, прудов

То в масле, то в сота́х зрю злато под ветвями,

То пурпур в ягодах, то бархат-пух грибов,

Сребро, трепещуще лещами.

В которой, обозрев больных в больнице, врач[1120]

Приходит доносить о их вреде, здоровье,

Прося на пищу им: тем с по́ливкой калач,

А тем лекарствица, в подспорье.

Где также иногда по палкам, по костям

Усатый староста иль скопидом брюхатый

Дают отчет казне, и хлебу, и вещам,

С улыбкой часто плутоватой.

И где, случается, художники млады

Работы кажут их на древе, на холстине

И получают в дар подачи за труды,

А в час и денег по полтине.

И где до ужина, чтобы прогнать как сон,

В задоре иногда, в игры зело горячи,

Играем в карты мы, в ерошки, в фараон,

По грошу в долг и без отдачи.

Оттуда прихожу в святилище я муз,

И с Флакком[1121], Пиндаром, богов восседши в пире,

К царям, к друзьям моим иль к небу возношусь

Иль славлю сельску жизнь на лире.

Иль в зеркало времен, качая головой,

На страсти, на дела зрю древних, новых веков,

Не видя ничего, кроме любви одной

К себе и драки человеков.

Все суета сует! — я, воздыхая, мню,

Но, бросив взор на блеск светила полудневна, —

О, коль прекрасен мир! Что ж дух мой бременю?

Творцом содержится вселенна.

Да будет на земли и в небесах его

Единого во всем вседействующа воля!

Он видит глубину всю сердца моего,

И строится моя им доля.

Дворовых между тем, крестьянских рой детей

Сбираются ко мне не для какой науки,

А взять по нескольку баранок, кренделей,

Чтобы во мне не зрели буки.[1122]

Письмоводитель мой тут должен на моих

Бумагах мараных, пастух как на овечках,

Репейник вычищать, — хоть мыслей нет больших,

Блестят и жу́чки в епанечках.[1123]

Бьет полдня час, рабы служить к столу бегут;

Идет за трапезу гостей хозяйка с хором.

Я озреваю стол — и вижу разных блюд

Цветник, поставленный узором.

Багряна ветчина, зелены щи с желтком,

Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны,

Что смоль, янтарь — икра, и с голубым пером

Там щука пестрая — прекрасны!

Прекрасны потому, что взор манят мой, вкус;

Но не обилием иль чуждых стран приправой,

А что опрятно все и представляет Русь:

Припас домашний, свежий, здравый.

Когда же мы донских и крымских кубки вин,

И липца, воронка́[1124] и чернопенна пива

Запустим несколько в румяный лоб хмелин, —

Беседа за сластьми шутлива.

Но молча вдруг встаем: бьет, искрами горя,

Древ русских сладкий сок[1125] до подвенечных бревен;

За здравье с громом пьем[1126] любезного царя,

Цариц, царевичей, царевен.

Тут кофе два глотка; схрапну минут пяток;

Там в шахматы, в шары иль из лука стрелами,

Пернатый к потолку лаптой мечу леток

И тешусь разными играми.

Иль из кристальных вод, купален, между древ,

От солнца, от людей под скромным осененьем,

Там внемлю юношей, а здесь плесканье дев,

С душевным неким восхищеньем.

Иль в стекла оптики[1127] картинные места

Смотрю моих усадьб; на свитках грады, ца́рства,

Моря, леса, — лежит вся мира красота

В глазах, искусств через коварства.

Иль в мрачном фонаре любуюсь,[1128] звезды зря

Бегущи в тишине по синю волн стремленью:

Так солнцы в воздухе, я мню, текут горя,

Премудрости ко прославленью.

Иль смотрим, как вода с плотины с ревом льет

И, движа ма́шину, древа на доски делит;

Как сквозь чугунных пар столпов[1129] на воздух бьет,

Клокоча огнь, толчет и мелет.

Иль любопытны, как бумажны руны волн

В лотки сквозь игл, колес, подобно снегу, льются

В пушистых локонах, и тьмы вдруг веретен

Марииной рукой прядутся.[1130]

Иль как на лен, на шелк цвет, пестрота и лоск,

Все прелести, красы берутся с поль царицы;[1131]

Сталь жесткая, глядим, как мягкий, алый воск,

Куется в бердыши милицы[1132]