Русская поэзия XIX века, том 1 - [96]

Небесны огласятся своды,

И море смерти и огня

Польется в жилы всей природы:

Не станет мира и меня…

И на последний мира стон

Последним вздохом я отвечу.

Вот вижу роковую встречу,

Полудня слышу вещий звон;

Как будто молний миллионы

Мне опаляют ясный взор,

Как будто рвутся цепи гор,

Как будто твари слышны стоны…

От треска рухнувших небес

Мой слух содрогся и исчез.

Я бездыханный пал на землю.

Прошла гроза — очнулся — внемлю:

Звучит гармония небес,

Как будто надо мной, незримы,

Егову славят серафимы^{574}.

Я пробуждался ото сна —

И тихо открывались очи,

Как звезды в мраке бурной ночи, —

Взглянул горе: прошла война;

В долинах неба осиянных

Не видел я двух солнцев бранных —

И вылетел из сердца страх!

Прозрел я смелыми очами

И видел: светлыми семьями

Сияли звезды в небесах.

<1827>

Мысль

^{575}

Падет в наш ум чуть видное зерно

И зреет в нем, питаясь жизни соком;

Но придет час — и вырастет оно

В создании иль подвиге высоком.

И разовьет красу своих рамен,

Как пышный кедр на высотах Ливана;

Не подточить его червям времен;

Не смыть корней волнами океана;

Не потрясти и бурям вековым

Его главы, увенчанной звездами,

И не стереть потопом дождевым

Его коры, исписанной летами.

Под ним идут неслышною стопой

Полки веков — и падают державы,

И племена сменяются чредой

В тени его благословенной славы.

И трупы царств под ним лежат без сил,

И новые растут для новых целей,

И миллион оплаканных могил,

И миллион веселых колыбелей.

Под ним и тот уже давно истлел,

Во чьей главе зерно то сокрывалось,

Отколь тот кедр родился и созрел,

Под тенью чьей потомство воспиталось.

<1828>

Мудрость

О мудрость, матерь чад небесных!

Тобой измлада вскормлен я:

Ты мне из уст твоих чудесных

Давала пищу бытия.

На персях девственных главою

Я под хранительной рукою

Невинен, чист и тих лежал;

Твоими тешимый речами,

Младенца чистыми устами

Твое млеко я принимал,

И в пламени восторгов сильных

Я в мед словес в речах обильных

Его чудесно претворял;

Под песни твоего ученья

Я сном глубоким засыпал

И мира дивные виденья

Недвижным оком созерцал.

Под солнцем истины не знойным

Полетом ровным и спокойным

По стройной пропасти светил

Мой дух восторженный парил,

И возносился он далёко,

И насыщал и слух и око.

Шумели воды, вихрь и лес,

Перуны падали с небес,

И волновались океаны,

И разверзалися волканы,

Казнила мир палач-война,

Упрямо резались народы

За призрак счастья и свободы…

И, как потопная волна,

Лилась река их теплой крови.

Но в каждом стоне бытия

Духовным слухом слышал я

Великолепный гимн любови

Во славу бога и отца,

И прерывалося стенанье,

И всесотворшего творца

Хвалило всякое дыханье.

И выше, выше я парил,

За грани вечные светил,

В чертог духов и божьей славы,

И слышал их, и видел трон,

Где восседит незримый он,

И сотряслись мои составы

И зазвучали, как тимпан:

Мне долу вторил океан,

Горе мне вторили перуны:

Мои все жилы были струны,

Я сам — хваления орган.

<1828>

Стансы («Когда безмолвствуешь, природа…»)

Когда безмолвствуешь, природа,

И дремлет шумный твой язык:

Тогда душе моей свобода,

Я слышу в ней призывный клик.

Живее сердца наслажденья,

И мысль возвышенна, светла:

Как будто в мир преображенья

Душа из тела перешла.

Ее обнял восторг спокойной,

И песни вольные живей

Текут рекою звучной, стройной,

В святом безмолвии ночей.

Когда же мрачного покрова

Ты сбросишь девственную тень,

И загремит живое слово,

И яркий загорится день:

Тогда заботы докучают

И гонит труд души покой,

И песни сердца умолкают,

Когда я слышу голос твой.

<1828 (?)>

Петроград

Море спорило с Петром:

«Не построишь Петрограда;

Покачу я шведский гром,

Кораблей крылатых стадо.

Хлынет вспять моя Нева,

Ополченная водами;

За отъятые права

Отомщу ее волнами.

Что тебе мои поля,

Вечно полные волнений?

Велика твоя земля,

Не озреть твоих владений!»

Глухо Петр внимал речам:

Море злилось и шумело,

По синеющим устам

Пена белая кипела.

Речь Петра гремит в ответ:

«Сдайся, дерзостное море!

Нет, — так пусть узнает свет:

Кто из нас могучей в споре?

Станет град же, наречен

По строителе высоком;

Для моей России он

Просвещенья будет оком.

По хребтам твоих же вод,

Благодарна, изумленна,

Плод наук мне принесет

В пользу чад моих вселенна, —

И с твоих же берегов

Да узрят народы славу

Руси бодрственных сынов

И окрепшую державу».

Рек могучий — и речам

Море вторило сурово,

Пена билась по устам,

Но сбылось Петрово слово.

Чу!.. в Рифей^{576} стучит булат!..

Истекают реки злата,

И родится чудо-град

Из неплодных топей блата.

Тяжкой движется стопой

Исполин — гранит упорный

И приемлет вид живой,

Млату бодрому покорный.

И в основу зыбких блат

Улеглися миллионы:

Всходят храмы из громад,

И чертоги, и колонны.

Шпиц^{577}, прорезав недра туч,

С башни вспыхнул величавый,

Как ниспадший солнца луч

Или луч Петровой славы.

Что чернеет лоно вод?

Что шумят валы морские?

То дары Петру несет

Побежденная стихия.

Прилетели корабли,

Вышли чуждые народы

И России принесли

Дань наук и плод свободы.

Отряхнув она с очей

Мрак невежественной ночи,

К свету утренних лучей

Отверзает бодры очи.

Помнит древнюю вражду,

Помнит мстительное море

И да мщенья примет мзду,

Шлет на град потоп и горе^{578}.

Ополчается Нева,

Но от твердого гранита,

Не отъяв свои права,

Удаляется, сердита.

На отломок диких гор

На коне взлетел строитель^{579};

На добычу острый взор

Устремляет победитель;