Русская поэзия в 1913 году - [2]

Для нас сейчас важно, что среди эпигонов модернизма графоманы хотя и реже, чем среди массовых поэтов, но тоже встречались. Хорошим примером могут послужить опусы юного москвича Л. Жданова, явно ориентировавшегося на изысканные лирические портреты Михаила Кузмина. Процитируем одно характерное для этого автора стихотворение полностью:

Глаза с изящной косиной,

Пробор изысканный и ровный,

Щека с больною белизной

И нос приподнятый и вздорный,

И ряд ненужных, лживых фраз.

Из скунса пышный воротник

К щеке его кой-где приник,

Пленяя мой уставший глаз.

Соответственно, в нашей классификации поэтов 1913 года они на графоманов и не графоманов подразделяться не будут.

На этом разговор о графомании можно было бы завершить, если бы не то совершенно особое «удовольствие от плохих стихов» (цитируя заглавие известной статьи В. Ф. Маркова)[7], которое способны получать иные читатели. Специально для таких читателей и написано несколько следующих страниц, а остальных приглашаем, не задерживаясь, перейти ко второму разделу работы.

Откровенно анекдотические образцы графомании представляют собой те поэтические книги 1913 года, чьи авторы не были носителями русского языка от рождения, впоследствии им овладели не вполне уверенно, но все же поддались искушению писать стихи по-русски.

Таково, например, вышедшее в Зугиди отдельным изданием душещипательное произведение поэта из Грузии А. Кирии «Живой в могиле (Песня монологическая)», из которого здесь приведем небольшой отрывок:

Желание сбилося, он в руках врагов,

Страдает невыный, закипит и кровь.

В комнате темной задержан он был,

В три сутки мучился не ел и не пил…

Сам своей судьбы он по стенам читал,

С душевной жалобы результат не ждал.

Таковы и стихотворения, составившие книгу стихов немца Николая Гейнрихсена, изданную на окраине империи, в г. Верном. Из нее процитируем три отрывка и одно стихотворение целиком:

Он и она –

На кончике пруда.

Жеманится девица.

Мельком встречаются глаза.

……………………………

Уверенность в победу –

Бросает кровь к челу.

……………………………

Оставили места.

Он – сдалека

Держит ее на виду.

(«Каток»)

Вот – я кокетка!

Вижу все метко.

Над старцем хохочу,

Мечтателя гублю.

За мною стая взоров,

Охотников до вздора;

Немало кикиморов, –

Я не страшусь позора.

(«Вот – я кокетка…»)

Да, письмо в твоих руках!..

Очи мрут, скорбя…

Резко дергает в губах,

Мята вся щека…

Брызнула слеза в ресницы.

Пеленой мутит глаза…

Где вся гордость славной львицы?

Чаша горечи полна!

(«Да, письмо в твоих руках!..»)

За лесок тот мало туч отсылается;

Вечерком концами яреньких лучей

Набосклон за рощей озаряется;

А на ночь – в те края опускается

Бойкое стадо мерцателей…

За тучками, сучками –

Со мною эти звездочки

Наперебой играют в жмурки…

(«Полет»)

Шестую строку последнего фрагмента Гейнрихсен снабдил трогательным примечанием-разъяснением для читателя: «Должно быть – “За тучками, сучкáми”».

Такова и трудночитаемая книга украинца Е. Н. Марченко, выпущенная в Харькове, из которой приведем одно стихотворение полностью и один отрывок:

Неслись они подобно змею

И один, кричал: «гони,

Гони скорей я не успею»,

И заблестели в миг огни.

Кроме них, мчался с сигналом

Пути свободу предвещал

Прогремели тройки валом

И над ними первый пар

Проклубился над следами

Но тут ошибка превзошла,

Команда стройными рядами

К совещанию пришла.

«Стой ребята, все спокойно»

Брандмейстер это сказал,

Поворачивай, вольно

Видно кто то нам соврал.

Собралися снова силой

Быстро вскочили на коней,

Кони встряхнули только гривой,

Исчезли факелы огней.

(«Пожарная дружина»)

Ах! Дуня, как вам не стыдно

Вы так долго пробыла.

Для вас конечно, безразлично

Пустяк, забота и дела.

Простите барыня, я извиняюсь

Но в этом поступке не должна

Я безпощадно, всю жизнь трепаюсь

А жизнь, на радость мне дана.

(«В неравной борьбе»)

Завершается книга Марченко стихотворением «Свiдитиль на судi», построенным в форме диалога двух персонажей: судья задает вопросы на ужасающем русском языке, а свидетель отвечает на вполне сносном украинском.

Но и некоторые природные носители русского языка вполне могли бы посоревноваться с только что процитированными авторами в неумении справиться с азами поэтической (и просто) грамоты, помериться с ними обилием синтаксических несуразностей, речевых, грамматических и орфографических ошибок:

Пусть с голоду меньше бы гибнул бедняк,

Пусть помощь нашел бы всегда наверняк,

Всегда пусть богатый одно лишь поймет,

Что крошкой богатства он брата спасет.

(Е. П. Аврамов «На Новый год»)

Среди родных полей

И шума городского

Никогда мне не забыть

Тебя, о море голубого.

(С. К. Акимова «К морю»)

Лишь увидав его,

Я назвала его «своим»…

Он что-то взял от сердца моего,

Он чем-то был тогда томим.

В больших глазах скрывалась скорбь,

И нервная походка говорила,

Что в существе его таится боль,

Что он далек, далек от светского горнила.

…………………………………………

…Я ближе подошла,

Взглянула глубже в этот взор,

И тайна вышла из нутра:

– Он пережил Любовь!

(Зинаида Б. «Лишь увидав его…»)

Все девицы от нее удалились,

Она в зале осталась одна;

И лицо у ней страшно изменилось,

И тут вскоре она в спальню вошла.

(А. Богатырев «Роковая минута или нечаянное убийство девушки» – из одноименной книги)[8]

Ты не зови меня порочным;