Русская поэзия Китая - [84]

Шрифт
Интервал

И вздохом тревожным растаю
Средь чуждых китайских полей.
6 июня 1945

ХИМЕРА

Кто бы ни был в полуночной страже
У далекой небесной черты,
Пусть отец и возлюбленный даже —
Не ответит: что жизнь… что мечты?
Не тюрьма, не свобода — химера…
Так проходят года и года…
Но какая в нас гордая вера,
Что душа не умрет никогда.
Это мы, возлюбившие вечность, —
Нам ее испытать не дано, —
Бесконечно в веках бесконечных
Пьем обманное злое вино.
И, химерою жизнь называя,
Презирая ее, не любя,
Все же знаем: достигшие рая,
Нас припомнив, вздохнут про себя…
Шанхай

АЛЬБОМ

Смотри, моя Муза, смотри: вот олени,
Как легок и четок их бег.
А вот пастушонок склоняет колени
На рыхлый веснушчатый снег.
В альбом, где китаец с бамбуковой тростью
Идет торопливым шажком,
Опять привела свою Музу, как гостью,
В затейливо убранный дом.
Смотри же, как эти погнулись ступени
Под гнетом прошедших веков.
На черном и синем причудливы тени
Оленей, детей, стариков.
Ты только ли гостья? Мила и любезна,
Надеюсь, не будешь со мной?
И ты загляделась в манящую бездну —
Услышала голос родной.
И ты наклонилась над девочкой тоже
И смотришь с нахмуренным лбом:
Не кажется ль ей, что Россия похожа
На этот китайский альбом?

НИКОЛАЙ ШИЛОВ

НА ПАПЕРТИ ХИНГАНА

Велик Хинган. Раскинулся кругом
Он здесь собором многоглавым.
Далекий кедр мне кажется крестом
Над этим храмом величавым.
Он — не один. Кресты и купола
Уходят вдаль, теряясь где-то…
Толпа берез на хоры скал взошла
С молитвой о возврате лета.
А вон одна склонившаяся ель
О смерти молится безгласно.
Она стара, и зимняя метель
Ей так страшна, ей так ужасна.
А вон, внизу, на камнях у воды.
Печально молятся осины.
Пугают их блуждающие льды,
Они хотели б на вершины.
А по горе три черные сосны
Идут служить молебен к лесу
И там, за всех отчаяньем полны,
По дням зеленым справить мессу.
И внемлет всем божественный Хинган,
Но говорит о покаяньи.
И этот глас, как неземной орган,
Звучит в просторах мирозданья.
Я тоже здесь, стоя на берегу.
Молюсь на паперти Хингана.
Войти во храм я, грешный, не могу,
Там слишком праведна Осанна.
И надо быть безгрешным и святым,
Чтобы внимать богослуженью,
Чтобы вдыхать лесных кадильниц дым
И слышать праведное пенье…
Молчи! И стой! И внемли тишине
И эху дальнему Осанны.
Когда нельзя молиться в глубине,
Молись на паперти Хингана.
Смотри! И здесь такая красота.
Что никакой другой не надо!
Молись, да снидет в сердце чистота,
Покой, безгрешность и отрада…
И я мольбу греховную шепчу,
И плачу сердцем покаянно,
И стать святым и праведным хочу,
Чтобы войти в алтарь Хингана.
Он так красив… Раскинулся кругом
Хинган собором многоглавым…
Высокий кедр покоится крестом
На этом храме величавом…

МИХАИЛ ШМЕЙССЕР

«Грустим по Северной Пальмире…»

Грустим по Северной Пальмире,
Но грусть о ней не так сильна,
Когда с изгнаньем горьким мирит
Руссейший облик Харбина.

ПРИЗЫВ

Вдруг придет и постучится в двери
Жизни угасающий закат…
Может быть, и ты тогда поверишь,
Что дороги не было назад!
И, крестя своей рукою тонкой
На прощанье перекресты рук,
Холод пальцев освятишь иконкой,
Прошептавши ласковое: «Друг!..»
В этот миг, по незнакомым сферам
Пробираясь в неизвестный край,
Я пойму, что у тебя есть вера
В новое свидание. «Прощай!» —
Крикну я, и стоголосым взрывом
До твоей трепещущей души
Долетят мои слова призыва
В голубой предутренней тиши…
В мире том, где бесконечны дали,
Ты придешь, любимая, ко мне,
И мы скажем то, о чем молчали
На убогой маленькой земле…

ПАМЯТЬ

Память, друг мой, друг мой верный,
Книгу юности листая,
Ты вернешь опять, наверное,
Нас в минувшие года.
Проплывут они пред нами
Серебристо-белой стаей,
Отошедшие, казалось,
Безвозвратно навсегда.
Городок, давно знакомый,
Встанет вновь на косогоре,
И над ним, залитым светом,
Даль безоблачно ясна.
И бегут ручьи по склонам
В неумолчном разговоре,
И стучится в стекла окон
Синеглазая весна!
Наплывает, набегает, налетает
Пьяный ветер,
Зеленеет у заборов
Первый пух весенних трав.
И дома, и колокольни
Утонули в ярком свете,
Пар клубится над полями
От утра и до утра.
Память, друг мой, друг мой милый,
Ты расскажешь про былое,
В городок, залитый светом,
В нашу юность уведешь.
Все, что бережно и свято,
С детства сердце сохранило,
Все ты, друг мой неизменный,
В дни весенние вернешь!

ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ

Весенний день к закату клонится,
На облаках узорна рябь,
И старой белой церкви звонница
Надела солнечный наряд.
Звонарь ступенями скрипучими
Взошел на звонницу с утра.
Клубилось огненными тучами
Подножье Божьего шатра.
И воздух был медово-сладостным
И по-весеннему томящ.
Со свежих трав под солнцем радостным
Земля снимала росный плащ.
«Ишь, как поля внизу раскинулись!» —
Сказал, в ладони поплевав,
Качнул язык, и в небо ринулись
Тугие медные слова.
Колоколов напевы падают
В весеннем воздухе с трудом,
И солнце яркою лампадою
Горит у врат в Господний дом.

МЫ — ЗЕМЛЕПРОХОДЦЫ

Русская кровь — как брага:
Радостна и хмельна,
Сердце пьянит отвагой —
Мыслям и не до сна.
С крыльями наши мысли,
Взоры — острее стрел.
В земли чужие вышли
В поисках смелых дел
Наши отцы и деды —
Стала Москва тесна.
Славная цепь победы —
Русские имена.
В царство князька Кучума
Шел атаман Кольцо.
Волны Иртыш угрюмо
Гнал и шуршал гольцом.
И, рассекая волны,
Шел на Искерь баркас.
Души отвагой полны,
Зорок казачий глаз.

Еще от автора Николай Александрович Щеголев
Черные люди

В историческом повествовании «Черные люди» отражены события русской истории XVII века: военные и дипломатические стремления царя Алексея Михайловича создать сильное государство, распространить свою власть на новые территории; никонианская реформа русской церкви; движение раскольников; знаменитые Соляной и Медный бунты; восстание Степана Разина. В книге даны портреты протопопа Аввакума, боярыни Морозовой, патриарха Никона.


Александр Пушкин и его время

Имя Всеволода Никаноровича Иванова, старейшего дальневосточного писателя (1888–1971), известно в нашей стране. Читатели знают его исторические повести и романы «На нижней Дебре», «Тайфун над Янцзы», «Путь к Алмазной горе», «Черные люди», «Императрица Фике», «Александр Пушкин и его время». Впервые они были изданы в Хабаровске, где Вс. Н. Иванов жил и работал последние двадцать пять лет своей жизни. Затем его произведения появились в центральной печати. Литературная общественность заметила произведения дальневосточного автора.


Императрица Фике

В книгу Bс. H. Иванова включены три повести о русской старине, воскрешающие для современного читателя некоторые поворотные моменты истории становления и этапов развития русской государственности в XVI, XVII и XVIII веках. В «Иване Третьем» изображено время конца татаро-монгольского ига и укрепления могущества московского князя, собравшего под свою руку разрозненные русские земли, мелкие княжества и города и положившего начало европейской политике Русского централизованного государства. В «Ночи царя Петра» даны картины борьбы старого боярского уклада против петровских реформ.


Амулет

Что писали после революции?


Победное отчаянье. Собрание сочинений

Николай Александрович Щеголев (1910-1975) – один из наиболее ярких поэтов восточной ветви русской эмиграции первой волны, активный участник поэтических студий «Молодая Чураевка» (Харбин) и «Пятница» (Шанхай), талантливый критик. Щеголев не заботился о сохранении своего поэтического наследия, а по возвращении в 1947 г. в СССР и вовсе отошел от активной творческой деятельности. Настоящее издание с максимальной на сегодняшний день полнотой представляет творчество Щеголева – стихотворения, прозу и статьи на литературные темы.


Красный лик

Сборник произведений известного российского писателя Всеволода Никаноровича Иванова (1888–1971) включает мемуары и публицистику, относящиеся к зарубежному периоду его жизни в 1920-е годы. Автор стал очевидцем и участником драматических событий отечественной истории, которые развернулись после революции 1917 года, во время Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. Отдельный раздел в книге посвящён политической и культурной жизни эмиграции в Русском Китае. Впервые собраны статьи из эмигрантской периодики, они публиковались в «Вечерней газете» (Владивосток) и в газете «Гун-Бао» (Харбин)


Рекомендуем почитать
Поэты пушкинской поры

В книгу включены программные произведения лучших поэтов XIX века. Издание подготовлено доктором филологических наук, профессором, заслуженным деятелем науки РФ В.И. Коровиным. Книга поможет читателю лучше узнать и полюбить произведения, которым посвящен подробный комментарий и о которых рассказано во вступительной статье.Издание предназначено для школьников, учителей, студентов и преподавателей педагогических вузов.


Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.