Русская поэзия Китая - [13]
Шрифт
Интервал
Разговор таинственный затеял
Ветер с потемневшею листвой…
Ведь совсем недавно я мечтала:
Вот как будут яблони цвести,
Приподнимет предо мной забрало
Рыцарь Счастье на моем пути.
Говорят, что если ждать и верить,
То достигнешь. Вот и я ждала…
Почему бы счастью день мой серый
Не осыпать искрами тепла?
Тихо, тихо шевелятся тени…
Все, как прежде… Сад, кусты ракит…
Только май, верхушки яблонь вспенив,
Лепестками белыми кружит.
Месяц по стеклу оранжереи
Раздробил хрустальный образ свой,
Маленькие дымчатые феи
Реют над росистою травой…
Надо быть всегда и всем довольной.
Месяц — парус, небо — звездный пруд…
И никто не знает, как мне больно
Оттого, что яблони цветут.
Ларисса Андерсен
«Только в заводи молчанья может счастье бросить якорь…»
Только в заводи молчанья может счастье бросить якорь;
Только тихими глазами можно видеть глубину;
Знак молчанья, как молитва, как печать, лежит на всяком,
Кто свернул тропинкой тайной в заповедную страну.
В молчаливый час рассвета, озаренный солнцем ранним,
Там, где синие лагуны спят в оправе синих гор,
Так бросаются с обрыва в синеву летящим камнем,
Замирая, саланганы, и вонзаются в простор.
Как писать стихи о счастье? Как сказать о несказанном?
Разве можно в миг полета разъяснить — куда летишь?
Это — скрыть в усталых веках синь лучистых океанов
И врезаться грудью лодки в остро пахнущий камыш.
ПО ВЕЧЕРНЕЙ ДОРОГЕ
В час, когда засыпает усталое зрелое лето
В окропленных росою и пахнущих медом лугах,
Я иду за Тобою немеркнущим благостным следом,
Ускользающим вдаль, где так светлы еще облака.
По затихшей, поросшей немудрой травою дороге,
По холму, где спускается стадо спокойных овец,
По деревне, где в сумерках грезят простые пороги,
Где вздыхает полынь у вечерних прохладных крылец…
Не Твои ли шаги? Где-то радостно лает собака
И смеется ребенок. Не Ты ли взошел на крыльцо?
Я повсюду ищу, не оставил ли светлого знака
Ты, с пастушьей котомкой и ясным вечерним лицом…
И тропою с шуршащей по платью мерцающей рожью
Возвратившись домой, я меняю в кувшине цветы,
Зажигаю лампаду… Я медленней, тише и строже…
И вечерние мысли, как травы дороги, просты…
В час, когда замирает земное согретое лоно,
И звенит тишина, и проходит вечерний Христос,
Усыпляет ягнят, постилает покровы по склонам,
Разливает в степи благовонное миро берез
И возносит луну, как икону…
«Огоньки… огоньки… огоньки…»
Огоньки… огоньки… огоньки…
Перезвон… Озаренные лица…
Пламенеющий очерк руки
И склоненные к свету ресницы.
Ореол освещенных волос,
Приоткрытые губы немножко
И, застывшими каплями, воск
На твоих полудетских ладошках.
…Пробудился от вечного сна
И упал преграждающий камень…
Наверху, невидимкой, весна
В синеве проплывает над нами.
У складного поют алтаря,
Что в затерянном времени оном
«Смертью смерть победил». И земля
Нарастающим плещется звоном.
У плеча дорогой огонек,
И глаза озаренные верят:
Охраняет твой ласковый Бог
И сиротку, и птичку, и зверя.
Огоньки… огоньки… огоньки…
И мелькающий свет на ресницах…
Научи же меня без тоски
Успокоенным сердцем молиться.
НАРЦИСС
Моей маленькой подруге Шу-хой
Шуй-сен хуа — цветок нарцисса.
Это значит — водяная нимфа.
Одинокий, молчаливый символ
В плоской чашке, расширенной снизу,
Шуй-сен хуа — цветок нарцисса…
Тонкой струйкой вьется запах сладкий,
Словно чье-то вкрадчивое пенье,
И ведут дремотные ступени
Вас в страну мерцающей загадки,
Где поет, колдуя, запах сладкий…
Словно стебли, ваши пальцы гибки…
На халатике, как в пестрой сказке,
Бродят взбудораженные краски,
Плавают серебряные рыбки
Меж стеблей, как ваши пальцы, гибких…
Вы окликнули меня: «Лалисса!» —
Сделав имя кукольным и ломким,
И у вашей гладенькой головки
Дрогнул в чашке, расширенной снизу,
Шуй-сен хуа — цветок нарцисса.
КАПЛИ
День так тих… На лужице крути.
День так сер… Ныряют капли с крыши.
Танец их — звенящие шаги
Тех секунд, что мы в апреле слышим.
День так свеж… Прошел весенний дождь.
Вяз надулся. Почки ждут приказа.
День так хмур, как осенью, но все ж
Знает вяз, что это — лишь гримаса.
Глянь в окошко — даль уже ясна;
Так чисты и так спокойны краски…
Там, у речки, девочка-весна
Протирает заспанные глазки.
«Ветер весенний поет…»
Ветер весенний поет
По большим и пустынным дорогам…
Солнце, протаявший лед —
Это так много, так много!
Как мне об этом сказать?
Как бы пропеть мне об этом?
Надо, чтоб стали глаза
Брызгами яркого света.
Разве глаза у людей
Могут казаться такими?
Белое платье надеть?
Выдумать новое имя?
И закричать, зазвенеть
Ветру, дороге и полю…
Слов человеческих нет
Этому счастью и боли!
В ПУТИ
Лишь избранникам дано, — не многим, —
Обновляться с каждою волной…
Разве не был месяцем двурогим,
Вещим знаком, путь отмечен мой?
И глаза молитвенно смотрели
На мелькающую рябь воды,
И колеса вдохновенно пели,
Заметая старые следы,
И неслась неокрыленной птицей
Тень моя по рисовым полям,
И дрожали синие зарницы,
И чертили сумрак тополя.
Паровоз выхватывал пространство
И швырял его по сторонам…
Но наивному людскому чванству
Улыбалась мудрая страна.
Могут ли гордиться человеком,
Что по карте разузнал про все,
Эти вот оранжевые реки,
Размывающие краснозем?..
И в колесной напряженной песне
Пробивался беспощадный такт:
Мертвый не воскреснет.
Никак…
Никак…
«Земля порыжела…»
Еще от автора Николай Александрович Щеголев
Рекомендуем почитать
