Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век - [106]
Федор Глина пишет: «Из тысячи двухсот кадет редкий не повторял наизусть какую-нибудь страницу из “Острова Борнгольма”». Ну, вы понимаете, кадеты – самая что ни на есть мистически настроенная молодежь. К тому же, понимаете, там инцест, а запретный плод всегда сладок, когда он на бумаге, то есть понарошку. И тоже, кстати, не могу не провести параллель с современностью. Есть у нас такой ресурс – Фикбук, на котором фанфики всяческие выкладывают, и там всевозможные тексты с предупреждениями – я уж не буду смущать ваш слух, какие всевозможные в этих текстах сексуальные извращения. Инцест, разумеется, в списке, но он не очень популярен сейчас. Я просто хочу сказать, что ничего нового. У них в этом качестве был более интеллигентный «Остров Борнгольм», у нас – куча трагическо-сексуальных фантазий на Фикбуке. И тоже всё мрачное, грозовое и в развалинах замков.
И мы наконец добрались до «Бедной Лизы». Я замечу, что фраза, которой «Бедная Лиза» практически маркируется: «И крестьянки любить умеют», – эта фраза не имеет к самой Лизе никакого отношения. Эта фраза сказана о ее матери, которая любила своего мужа. Итак. Что Карамзину удалось и что нет? Бешеный всплеск популярности имени Эраст после выхода «Бедной Лизы», а также слухи о самоубийствах в духе «Бедной Лизы», удачных и неудачных, – всё это говорит, что для своего времени повесть была разорвавшейся бомбой. Сама идея сердечных чувств, глубокого чувства у крестьянки… поездил по всяким якобинским Парижам, понимаете, а потом у него «и крестьянки любить умеют». Действительно, это было очень революционно для своего времени. Больше того, когда мы с вами посмотрим на «Бедную Лизу» беспристрастно, мы увидим, что хоть образ героини, конечно, никакой критики не выдерживает, но образ Эраста показан с потрясающим реализмом. Я вот в нашем кругу общения таких Эрастов знаю навскидку десяток… из-за них никто не топился, конечно, но истории вокруг них исключительно грустные. То есть Эраст от героя дамского романа отличается тем, что он, собственно, человек неплохой. Он не соблазнитель, он не ловелас, он не обманщик в том смысле, что он в момент своих слов искренне верит, что он именно так и сделает, то есть он человек бесхарактерный и притом добрый. Он плывет по течению. В него очень легко влюбиться и очень тяжело понять, что его искренним словам нельзя верить. Вот он, потрясающий парадокс.
Мы будем говорить весь следующий семестр, точнее, говорить будем не мы, а большинство наших авторов-классиков, они будут своими художественными текстами говорить: «Образ бедной Лизы не имеет к реализму ни малейшего отношения». Не бывает таких крестьянок. Я вам напомню фабулу. Мать Лизы овдовела, они живут в Подмосковье у Симонова монастыря. Можете смеяться. Симонов монастырь? У нас какое ближайшее метро, напомните мне. «Пролетарская». Москвичи хохочут, прочие смотрят на схему московского метро и хохочут тоже. В XXI веке феерически смотрится цитата из Карамзина, что, дескать, я люблю выходить за пределы Москвы, и там уже, за Москвой, высится башня Симонова монастыря. Для него это Подмосковье, ближнее Подмосковье. Маленькая была Москва, да.
Но вернулись к судьбе девушки из ближнего Подмосковья. Отец Лизы умер. Мать Лизы – вдовица. Лиза чем в жизни занимается? Она продает цветы. Живут они, судя по отсутствию других персонажей, не в деревне. То есть стоит в Подмосковье одинокая избушка – в это мне уже не очень верится. Кто там работает на огороде – я не знаю, потому что мать – старушка, а Лиза продает цветы. Так что крестьянка немножечко не получилась. Ну, Николай свет-Михайлович и так произвел революцию в нашей литературе, ну простите ему, что он не ставит вопрос, кто им вскапывает огород и кто потом картошку собирает с капустой. С тем, что образ Лизы не состоялся как образ крестьянки, будет спорить вся плеяда наших классиков. А вот Эраст… Понятно, что Карамзин дворянское-то общество знает, и там, где он знает социальный образец, он пишет с натуры, и получается очень похоже. Больше того (мы будем с вами об этом говорить в связи с «Онегиным»), современный образованный человек очень четко по типажу, по образу мысли, по образу жизни соответствует тогдашнему дворянину Москвы и Петербурга. Просто-напросто сейчас нас таких миллионы. Так что неудивительно, что я лично знаю навскидку человек десять абсолютно с характером Эраста. Они дают самые за мечательные обещания, искренне веря в этот момент, обещания могут быть в любой сфере: в личной, в деловой – какая разница. Вот она, цитата: «…с изрядным разумом, – Эраст умен, – и добрым сердцем, добрым от природы, но слабым и ветреным. Он вел рассеянную жизнь, думал только о своем удовольствии, искал он светские забавы, но часто не находил, скучал и жаловался на судьбу свою». По ВКонтакту пробегитесь и полюбуйтесь. «Красота Лизы при первой встрече сделала впечатление в его сердце. Он читывал романы, идиллии, имел довольно живое воображение и часто переселялся мысленно в те времена (бывшие или не бывшие), в которых, если верить стихотворцу, люди беспечно гуляли по берегам чистых источников, целовались, как горлицы, отдыхали под розами и миртами и в счастливой праздности все дни свои провождали. Ему казалось, что он нашел в Лизе то, чего сердце его давно искало. “Натура, то есть природа, призывает меня в свои объятия, к чистым своим радостям”, – думал он и решился – по крайней мере на время – оставить большой свет. “Я буду жить с Лизою, как брат с сестрою,
Долгожданное продолжении серии «Мифы от и до», посвященное славянской мифологии. Древние славяне, в отличие от греков, египтян, кельтов и многих других народов, не оставили после себя мифологического эпоса. В результате мы не так уж много доподлинно знаем об их мифологии, и пробелы в знаниях стремительно заполняются домыслами и заблуждениями. Автор этой книги Александра Баркова рассказывает, что нам в действительности известно о славянском язычестве, развеивает популярные мифы и показывает, насколько интересными и удивительными были представления наших предков об окружающем мире, жизни и смерти. Книга содержит около 100 иллюстраций.
«Изучая мифологию, мы занимаемся не седой древностью и не экзотическими культурами. Мы изучаем наше собственное мировосприятие» – этот тезис сделал курс Александры Леонидовны Барковой навсегда памятным ее студентам. Древние сказания о богах и героях предстают в ее лекциях как части единого комплекса представлений, пронизывающего века и народы. Мифологические системы Древнего Египта, Греции, Рима, Скандинавии и Индии раскрываются во взаимосвязи, благодаря которой ярче видны индивидуальные черты каждой культуры.
Фанфики по «Властелину Колец». "После пламени" - роман о невозможном, о том, как дружба рождается на месте смертельной ненависти. Возможно ли поверить, что Феанор уцелел - и остался в Ангбанде? Ему суждена встреча с Мелькором, заклятым врагом, которого он поклялся уничтожить.
«Вообще на свете только и существуют мифы», – написал А. Ф. Лосев почти век назад. В этой книге читателя ждет встреча с теми мифами, которые пронизывают его собственную повседневность, будь то общение или компьютерные игры, просмотр сериала или выбор одежды для важной встречи. Что общего у искусства Древнего Египта с соцреализмом? Почему не только подростки, но и серьезные люди называют себя эльфами, джедаями, а то и драконами? И если вокруг только мифы, то почему термин «мифологическое мышление» абсурден? Об этом уже четверть века рассказывает на лекциях Александра Леонидовна Баркова.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
В авторском курсе Алексея Васильевича Лызлова рассматривается история европейской психологии от гомеровских времен до конца XVIII века, то есть до того момента, когда психология оформилась в самостоятельную дисциплину. «Наука о душе» раскрывается перед читателем с новой перспективы, когда мы знакомимся с глубокими прозрениями о природе человеческой души, имевшими место в течение почти двух тысяч лет европейской истории. Автор особо останавливается на воззрениях и практиках, способных обогатить наше понимание душевной жизни человека и побудить задуматься над вопросами, актуальными для нас сегодня.
В книгу петербургского филолога Е. И. Ляпушкиной (1963–2018) вошло учебное пособие «Введение в литературную герменевтику» и статьи, предлагающие герменевтическое прочтение текстов Тургенева, Островского, Достоевского.
Революция 1917 года – поворотный момент в истории России и всего мира, событие, к которому нельзя оставаться равнодушным. Любая позиция относительно 1917 года неизбежно будет одновременно гражданским и политическим высказыванием, в котором наибольший вес имеет не столько беспристрастность и «объективность», сколько сила аргументации и знание исторического материала.В настоящей книге представлены лекции выдающегося историка и общественного деятеля Андрея Борисовича Зубова, впервые прочитанные в лектории «Новой газеты» в канун столетия Русской революции.
Каково это – быть Шекспиром? Жить в елизаветинской Англии на закате эпохи; сочинять «по наитию», не заботясь о славе; играючи заводить друзей, соперников, покровителей, поклонников, а между делом создавать величайшие тексты в мировой литературе. Об этом и других аспектах жизни и творчества самого известного – и самого загадочного драматурга пишет в своей книге О. В. Разумовская, специалист по английской литературе, автор многочисленных исследований, посвященных Шекспиру. Не вгоняя своих читателей в тоску излишне академическими изысканиями, она предлагает свежий и полный любопытных деталей обзор эпохи, породившей величайшего гения. Последовательно воссоздавая детали творческого и жизненного пути Шекспира в культуре и литературе, этот курс лекций позволяет даже неподготовленному читателю составить о Шекспире представление не только как о сочинителе, но и как о личности, сформировавшейся под воздействием уникальной эпохи – английского Ренессанса.