Русская книга - [8]

Кстати, петербургская «Неделя» в № 4 от 25 января 1887 года так писала об «Обрусителях»: «Сюжет названного романа — деятельность русской администрации в западном крае… Мы не можем понять только одного: зачем это обличение написано в форме романа? Интереса собственно художественного оно, конечно, не имеет. Оно важно и интересно лишь настолько, насколько содержит в себе действительную правду, так как это в сущности даже не картины нравов, а просто описание целого ряда «преступлений по должности». По- настоящему такое произведение следовало бы писать с документами в руках, а отвечать на него — назначением сенатской ревизии».

Несмотря на такую оценку, «Неделя» рекламировала «Обрусителей», и вскоре роман вышел вторым изданием, а перед этим, в 1885 году, был переведен и издан по-украински. В предисловии к львовскому изданию говорится: «Каждый добрый обыватель Галичины повинен вва- жати за свой святый політичный обовязок — показати австроугорским Русинам внутрешне житье родных им и исторично близких народов, а особливо показати им долю народу, що подбила Россія.

Для того то й подаемо отсе в перекладе образ, представляючій долю народу белоруского под панованем россійскім, урядованье тамошних институцій громадских, мировых судіев и властей політичных, названых там загально обрусителев, т. е. людей, котори хотели бы змосковщити, а притом ободрати зо всего все не россійски народы в Россій.

Образ се правдивый, а зовсем несходный з деклямаціями россійских славянофильских комитетов и их прихильников…»

Выходит, что не тот жанр «Обрусителей» и послужил маскировкой — скорее всего, независимо от желания аполитичного автора — для политики, которую сразу же использовал достаточно развитый в то время украинский национализм. Белорусский тогда лишь начинал оформляться в произведениях Ф.Богушевича — как бы на том берегу, — в среде выходцев из польской культуры и католической веры. На этом — был «западно-руссизм», более радикальный, но менее известный «Гомон» и совсем уж неизвестные сепаратисты.

Что до самой Н.Ланской, то, похоже, написав множество корреспонденций и жалоб, она исчерпала возможности документальных жанров и с верой в силу художественного слова принялась за роман. Дабы показать всю подноготную приезжих администраторов. Возможно, роман (как роман) не удался, но показать — показала, привлекла внимание к проблеме русификации. Впрочем, ненадолго. Еще в прошлом столетии «Обрусители» были основательно забыты (в белорусской литературе они, кажется, вообще никогда и нигде не упоминались), как забыта была и сама писательница. Что-то о Ланской я нашел в «Словаре псевдонимов…» И.Ф.Мосанова, во втором его томе (Москва, 1957). Там Н.Ланская — это псевдоним Надежды Владимировны Яковлевой, издавшей в конце прошлого века несколько книг публицистики и прозы, в том числе и «Обрусителей». В «Неделе» она регулярно публиковала письма из Лоева, а также петербургские эскизы, новеллы… Еще более бегло упоминается об Н.В.Яковлевой в словарях Н.Н.Голицина, А.Арсенье- ва, С.И.Пономарева. И все…

Сама тема обрусительства позже, в 1920-е годы, будет основательно раскрыта Александром Цвикевичем в его труде «Западно-русская школа и ее представители». Правда, А.Цвикевич писал научные очерки об идеалогии и идеологах, из жизни столиц — Вильни, Варшавы, Петербурга, не вдаваясь в частности провинциальной жизни, которым посвятила свою книгу Н.Ланская. Тем не менее, авторы обеих книг в своем стремлении: первый — к эмоциональности, вторая — к документализму, — достигают порой одинакового пафоса. Примеры этого я приведу позже, как и другие уместные дополнения и иллюстрации Н.Ланской из А.Цвикевича. Пока же обратимся к «Обрусителям».

Вопреки забвению, многие страницы этой книги сегодня воспринимаются вполне злободневно. Тогда, в конце XIX века, все это было на слуху публики, искавшей в романе прежде всего художественную ценность, тогда это были актуалии, проблемы, которые лишь возникали, чтобы просуществовать в неразре- шенности целое столетие и стать корнями уже наших проблем.

Итак, в начале 1860-х годов в Беларуси проводилась известная реформа, началось и закончилось восстание 1863-64 годов, сотни участников которого погибли, а многие тысячи были высланы либо подались в эмиграцию. Одновременно происходил еще один, возможно, менее известный, но не менее грандиозный и значимый процесс. Население края в результате восстания и его подавления не уменьшилось, а наоборот, росло, как на дрожжах. То есть, если до 1851 года за 13 лет оно увеличилось на 17 тысяч, то за следующие 12 лет — на 675,5 тысяч (данные БелСЭ). Цифры впечатляют, но еще более впечатляет качество этого потока, о котором в «Обрусителях» пишет Н.Ланская:

«Посредник Лупинский приехал в западный край как раз вовремя. Несколько лет тому назад западный край был центром, куда стекалось великое множество людей великорусского происхождения преимущественно и православного исповедания непременно. В то время край представлял собою арену, где, не рискуя ничем, можно было тысячу раз отличиться, выйти, что называется, в люди и затем, успокоившись на лаврах, произнести со спокойной совестью: мы обрусили. Сюда стремились все те, кто был чем-либо не доволен у себя дома: всякий, кого обошли чином, местом или наградой, чей не приняли или возвратили проект, чье имение, вследствие новых порядков, пришло в упадок, а приняться за дело не было ни уменья, ни сил — все это спешило в западный край. Здесь стекались люди всяких профессий, возрастов и положений: молодые, старые, любившие пожить и прожившиеся вовсе, разочарованные в любви, обманутые в жизни и обманывавшиеся сами, — все стремились сюда с лихорадочною поспешностью. Если было много званых, было много и избранных. Это был пир, на который шли все те, кому нечего было терять, у кого ничего не осталось за душой дома. Здесь можно было только выиграть, там уж нечего было проигрывать. Это была ежечасная эмиграция. Манивший их стимул был таков, что мог расшевелить самого равнодушного и неподвижного человека, и действительно: равнодушные и неподвижные, за немногими исключениями, превращались здесь в исправных приобретателей… Кроме того, человек, ехавший в этот провинциальный [?] край на службу, часто считал это таким со своей стороны подвигом, за который никакое вознаграждение не могло быть достаточным; такой жертвой, которую оценить надлежащим образом мог, разумеется, только тот, кто ее приносил. И хотя, в большинстве случаев, в жертву приносилась полуграмотность, если не вовсе невежество, свободное время, которое было некуда девать, пустой карман, который надлежало наполнить… а иногда и не совсем безгрешное прошлое — тем не менее иные считали себя благодетелями guand meme… Находчивым и смелым людям тут было раздолье; тут можно было сделаться помещиком без гроша; не купив леса, выгодно продать его, совершить какую угодно сделку, назваться чьим угодно именем…