Русская история. Часть II - [4]

Стрелецкие полки — своеобразная городская придворная пехота — были учреждены в XVII веке и в сравнении с ополчением имели куда большую боеспособность. Но при этом стрельцы существовали на положении, как мы бы сейчас сказали, национальной гвардии: у них были свои дома, свои семьи, они имели право заниматься мелким ремеслом и торговлей, имели иногда земельные наделы, а потому чрезвычайно болезненно реагировали на необходимость совершать далекие походы. Это их отрывало от хозяйства, от привычной и сытой московской жизни. В Москве они стояли в караулах у городских ворот, несли стражу в Кремле. Войско это было не очень мобильным, а главное, повязанное крепкими узами с московским бытом, московской жизнью, оно уже в силу этого было чрезвычайно консервативно.

Кроме того, что стрельцы занимались каким-то промыслом и вели свое хозяйство, они получали и жалованье. Оно платилось нерегулярно, с чем и связан был бунт 1682 г. С деньгами, которые стрельцы должны были получить, вышли какие-то недоразумения, и они обвинили своих полковников в грубости по отношению к подчиненным и в финансовых злоупотреблениях, — в коррупции, выражаясь современным языком.

Еще один момент; эти неприятные события 1682 года были густо замешаны на истории с раскольниками. Расколоучители (многие из них были москвичами) в Москве были широко известны и имели немало сторонников Зафиксированы случаи, когда раскольники вели прямую, как сейчас бы сказали, агитацию в стрелецких полках, не то чтобы с целью бунтовать против правительства, но, во всяком случае, чтобы расположить их в свою пользу. Поэтому внутреннее неприятие, скажем, боярской аристократии, которая довольно быстро отошла от старой веры, у стрельцов было достаточно сильно.

Как смотрел на эти вещи Петр? Думаю, что когда ему было 10 лет, он не смотрел на эти вещи никак. Но он должен был уже что-то слышать, потому что история патриарха Никона была его домашней историей, это была история его отца, если хотите, семейная история. И этим очень многое объясняется в действиях Петра как в отношении стрельцов, так и в отношении вопросов, связанных с реформой церковного управления.

3. Стрелецкий бунт 1682 г.

Итак, 10-летний мальчик понимал очень мало, но очень многое запомнил. Бунт в Кремле начался с того, что раздался крик: «Царя убили!», хотя его никто, конечно же, не убивал. Стрельцы ринулись защищать царя (ворота кремлевские не были своевременно закрыты), после чего боярин Матвеев — только что возвращенный из ссылки опекун Натальи Кирилловны (матери Петра), первый человек в правительстве царя Алексея Михайловича — выводит на Красное крыльцо (то самое, которое сейчас восстановили) двух царей, двух мальчиков — царя Петра и Ивана, который еще не был провозглашен царем, и, обращаясь к толпе, где в основном стояли стрельцы, сказал: «Кто сказал, что царь убит? Вот он, смотрите».

В этот момент стрельцы еще не были перевозбуждены и, вероятно, Матвеев сумел бы успокоить их посулами денег, угощением, наградами, как всегда в таких случаях делается, но глава Стрелецкого приказа князь Долгорукий, человек крайне неумный, вместо того, чтобы успокаивать своих взбунтовавшихся подчиненных, сошел с крыльца и, войдя в толпу стрельцов, накинулся на них с грязной площадной бранью. Он не был популярен у стрельцов, а потому тут же был убит. А дальше те, кто был заранее подготовлен партией Милославских, стоявших за царевну Софью, ринулись на Красное крыльцо, и Матвеев был сброшен прямо на острия копий и разорван на куски. Предание рассказывает, что Петр вцепился в его одежду, пытаясь его как-то удержать. Но царя грубо оттолкнули. Так он увидел убийство человека, которого его мать всю жизнь считала своим благодетелем.

Дальше начался самый омерзительный погром, в котором было убито еще несколько братьев царицы Натальи Кирилловны, в живых остался только Лев Кириллович. Один из братьев спрятался в церкви, исповедался, причастился, был выдан стрельцам, они его зверски пытали и убили. В какой-то момент царская семья начала бояться за свою неприкосновенность, но посулами удалось успокоить стрельцов, которые воздвигли на Красной площади столб с выбитыми на нем проклятиями убитым боярам и восхвалениями стрельцов за ту пользу, которую они принесли государству.

Вот что с детства очень хорошо запомнил Петр: убийство родных дядьев и Матвеева, страшный погром во дворце. Подобные впечатления, естественно, остаются на всю жизнь. Поэтому стрельцы, если хотите, для него были личными врагами.

Между прочим, со стрельцами боролась и сама Софья. После бунта во главе приказа встал князь Хованский, у которого в Москве было прозвище — «тараруй», нечто вроде «балаболка». Князь этот был очень высокого мнения о себе и полагал, что, опираясь на свое лихое войско, он может фактически диктовать свою волю правительству. Но царевна Софья сумела с ним обойтись достаточно круто. Она опять вывезла семью в Троицу (Петр впоследствии шел по уже отмеренному пути), а потом пригласила Хованского к себе на именины. Пока он ехал, в селе Воздвиженское, что на Троицкой дороге, заседала боярская дума в усеченном составе; Хованского заочно приговорили к смерти. Его схватили на дороге, его сына вытащили из имения и обоим отсекли голову в Воздвиженском. Петру это было хорошо известно.