Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология [заметки]
1
См. № 178, с. 244 наст. издания; стихи, вошедшие в Антологию, в настоящей статье либо не приводятся, либо приводятся по возможности кратко. Стихотворения поэтов XX в., не вошедшие в Антологию, цитируются по изданиям, описанным в Библиографии.
2
Здесь нас интересуют сугубо инфинитивные подтексты стихотворения; об остальных см.: Жолковский 2002.
3
Аббревиатура ИП используется ниже для обозначения как «инфинитивного письма», так и «инфинитивной поэзии», что не грозит никакими трудностями, поскольку «поэзия» и «письмо» в данном контексте практически синонимичны.
Об ИП к 1999 г. уже имелась небольшая литература: краткие замечания в Ковтунова 1986: 159–160, специальная работа (Панченко 1993), десяток страниц в Золотова 1998.
4
Огрубляя, будем считать, что в конструкциях, где инфинитив выступает в роли подлежащего при составном сказуемом со связкой быть, в наст. вр. опускаемой, синтаксически главным членом является сказуемое, а подлежащее (хотя и определяющее морфологические признаки сказуемого: число, род) от него зависит. В дальнейшем, для простоты, в соответствующих случаях будет говориться о словах, управляющих инфинитивами.
5
К структуре этого текста мы вернемся на с. 38.
6
Небольшую выборку примеров см. в Приложении 1.
7
О французском влиянии на русское ИП см.: Жолковский 2005в.
8
Чтобы различать нейтральное употребление слова характерный в смысле ‘типичный’ и специфическое, относящееся к классицистическим «характерам», во втором случае мы всегда будем ставить ударение: харáктерный.
9
Определенная роль в серьезном освоении ИП принадлежит монологу Гамлета «Быть или не быть…», впервые вольно переложенному Сумароковым (1748) и неоднократно переводившемуся на протяжении XIX и XX вв. (см. ниже с. 47–48, а также Жолковский 2000).
10
Кибиров посвятил ИП семь абсолютно инфинитивных строф – стихотворение «Инфинитивная поэзия (по мотивам Жолковского)» (2005):
Сникерснуть Сделать паузу – скушать Твикс Оттянуться по полной Почувствовать разницу Попробовать новый изысканный вкус Быть лидером Мочить в сортире Не дать себе засохнуть Убить Билла-1 Убить Билла-2 Играть в Джек-пот – жить без забот Не париться Пиарить Клубиться Позиционироваться Зачищать Монетизировать и растаможить Зажигать Бесстыдно, непробудно – И не такой еще, моя Россия, Бывала ты, не падая в цене!
11
Пограничность поэтического и прозаического ИП – особая тема. Одним из эпиграфов к прозаической, но очень поэтичной «Школе для дураков» (Ann Arbor: Ardis, 1976) Саша Соколов взял фрагмент вроде бы сугубо научной прозы: список 11 инфинитивов – грамматических исключений, образующих мнемоническое четверостишие 4-стопного хорея:
Группа глаголов русского языка, составляющих известное исключение; ритмически организована для удобства запоминания.
12
О поэтике выразительности см.: Жолковский, Щеглов 1996; 2016: 119–258.
13
О назывном стиле с его классическими Шепот, робкое дыханье… и Ночь. Улица. Фонарь. Аптека… см. Гаспаров 1997; Иванов 1981; попытку сопоставления двух стилей см.: Панченко 1993.
14
См.: Жолковский 2000; ср. аналогичное осмысление роли пастернаковских залогов: Жолковский 2005а [1985].
15
О понятии локальной темы см.: Жолковский, Щеглов 1996: 18, 126, 128, 293.
16
Многочисленны, разумеется, и случаи несовпадения лирического (= авторского) и инфинитивного субъектов, когда описываемое подается «объективно», «вчуже», ср.:
Начнет зима бахвалиться Своими тарабарами – Гудеть, свистеть, подсвистывать <…> Как книгу перелистывать Полей покровы снежные (Дружинин, «Зима»; 1949);
Закон качелей велит Иметь обувь то широкую, то узкую, Времени то ночью, то днем, А владыками земли быть то ноcорогу, то человеку (Хлебников, «Закон качелей велит…»; 1912; № 207).
Из моносубъектных конструкций будут рассмотрены, за несколькими исключениями, лишь неантропоморфные метафоры. Что касается метафор антропоморфных, т. е. отождествляющих субъекта с другими лицами, то они покрывают почти все «обычное» ИП – от имплицитных случаев (типа «Грешить…» Блока) до явных, ср.:
Здесь быть царем, там умереть на плахе! Царем, владеть судьбою ста племен, Быть богом их, их зримым провиденьем (Хомяков, «Ермак»; 1825–1826).
17
Кстати, это стихотворение Бенедиктова, в частности, строчка Зачем зарей я любоваться стану…? – возможный источник гумилевских стихов, в значительной мере инфинитивных: Но что нам делать с розовой зарей <…> Что делать нам с бессмертными стихами? Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать… («Шестое чувство»; 1921). Однако Гумилев совершает свой отказный вираж в начале стихотворения, чтобы в финале все-таки пропеть хвалу искусству.
18
С точки зрения оппозиции «экспансия/редукция», эта триада диалектична – воскресение преодолевает редуцирующую окончательность смерти.
19
В строчке и чем камень опускаться на дно не исключена отсылка к финалу инфинитивного стихотворения Анненского «Три слова» (опубл. 1923; № 88): Но чтоб уйти, как в лоно вод В тумане камень упадет, Себе лишь тягостным паденьем Туда на дно, к другим каменьям.
20
Подробно об этом стихотворении см.: Жолковский 2007д.
21
Один абсолютный ИФ 1 может быть достаточным основанием для включения всего стихотворения в Антологию, см. сонет Минского «Любовь к ближнему» (1893; № 81), начинающийся строкой: Любить других, как самого себя…, но в остальном полностью неинфинитивный. Разумеется, серией такой ИФ не является.
22
Наиболее тесное однородное сопряжение инфинитивов являют сдвоенные инфинитивы фольклорного типа, пишущиеся через дефис, ср. перевод Мея из Мицкевича (см. с. 124 в связи с № 62): Моя баловница, отдавшись веселью <…> Как птичка, начнет щебетать-лепетать, Так мило начнет лепетать-щебетать, Что даже дыханьем боюсь я нарушить Гармонию сладкую девственных слов…; особого обозначения для такой сдвоенности не вводится.
23
О допустимых перебивках см. ниже.
24
Этой непоследовательности можно было бы избежать, введя направленные стрелки подчинения (→ и ←), которые позволяли бы отразить и порядок расположения связанных ИФ в тексте:
Ах! лучше по лесам скитаться, С лапландцами в снегу валяться И плавать в лодке по морям, Чем быть плаксивым Селадоном (ИС 3→1);
<…> чтоб тщетно не терзаться, Спокойно жить, бесплодно не страдать – Не надобно прекрасным увлекаться (3←1).
Но это, в свою очередь, усложнило бы систему записи.
25
В рамках длинной составной ИС некоторая связка ИФ, например, «управляющее – зависимое», может для ясности браться в скобки.
26
Особый подтип перебивок образуют прерывающие однородную ИС инфинитивные же фрагменты, являющиеся вводными предложениями, ср.: Уж лучше бы – я еле смею Подумать про себя о том – Попасться бы тебе злодею В пустынной роще, вечерком <…> И стыд узнать, и смерть принять, И двух истлений, двух растлений Не разделять, не разлучать… В принципе, следовало бы трактовать вводные инфинитивы либо как зависящие от однородной ИС, либо как управляющие ею и, соответственно, констатировать (и формально обозначать) двухэтажность таких конструкций, но, учитывая их редкость, мы позволим себе для простоты игнорировать эту тонкость – считать вводные инфинитивы частью однородных серий.
27
Описание структуры этого полиметрического стихотворения Кузмина см.: Гаспаров, Гик 2015: 306.
28
Этот неизбежно неполный список – из материалов, всё еще находящихся в работе. В него включены как тексты, более или менее целиком инфинитивные, так и содержащие лишь отдельные инфинитивные пассажи. Датировка во многом предварительная. В списке 544 текста – А. Ж.
29
Помимо библиографического описания, даются также интернет-адреса статей на сайте автора: https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/. Ссылки в тексте на позиции данного Приложения выглядят как Ж-2000, и т. п.
Книга статей, эссе, виньеток и других опытов в прозе известного филолога и писателя, профессора Университета Южной Калифорнии Александра Жолковского, родившегося в 1937 году в Москве, живущего в Санта-Монике и регулярно бывающего в России, посвящена не строго литературоведческим, а, так сказать, окололитературным темам: о редакторах, критиках, коллегах; о писателях как личностях и культурных феноменах; о русском языке и русской словесности (иногда – на фоне иностранных) как о носителях характерных мифов; о связанных с этим проблемах филологии, в частности: о трудностях перевода, а иногда и о собственно текстах – прозе, стихах, анекдотах, фильмах, – но все в том же свободном ключе и под общим лозунгом «наводки на резкость».
Знаменитый российско-американский филолог Александр Жолковский в книге “Напрасные совершенства” разбирает свою жизнь – с помощью тех же приемов, которые раньше применял к анализу чужих сочинений. Та же беспощадная доброта, самолюбование и самоедство, блеск и риск. Борис Пастернак, Эрнест Хемингуэй, Дмитрий Шостакович, Лев Гумилев, Александр Кушнер, Сергей Гандлевский, Михаил Гаспаров, Юрий Щеглов и многие другие – собеседники автора и герои его воспоминаний, восторженных, циничных и всегда безупречно изложенных.
Книга невымышленной прозы известного филолога, профессора Университета Южной Калифорнии Александра Жолковского, живущего в Санта-Монике и регулярно бывающего в России, состоит из множества мемуарных мини-новелл (и нескольких эссе) об эпизодах, относящихся к разным полосам его жизни, — о детстве в эвакуации, школьных годах и учебе в МГУ на заре оттепели, о семиотическом и диссидентском энтузиазме 60-х−70-х годов, об эмигрантском опыте 80-х и постсоветских контактах последних полутора десятилетий. Не щадя себя и других, автор с юмором, иногда едким, рассказывает о великих современниках, видных коллегах и рядовых знакомых, о красноречивых мелочах частной, профессиональной и общественной жизни и о врезавшихся в память словесных перлах.Книга, в изящной и непринужденной форме набрасывающая портрет уходящей эпохи, обращена к широкому кругу образованных читателей с гуманитарными интересами.
Книга прозы «НРЗБ» известного филолога, профессора Университета Южной Калифорнии Александра Жолковского, живущего в Санта-Монике и регулярно бывающего в России, состоит из вымышленных рассказов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга представляет собой сборник работ известного российско-американского филолога Александра Жолковского — в основном новейших, с добавлением некоторых давно не перепечатывавшихся. Четыре десятка статей разбиты на пять разделов, посвященных стихам Пастернака; русской поэзии XIX–XX веков (Пушкин, Прутков, Ходасевич, Хармс, Ахматова, Кушнер, Бородицкая); русской и отчасти зарубежной прозе (Достоевский, Толстой, Стендаль, Мопассан, Готорн, Э. По, С. Цвейг, Зощенко, Евг. Гинзбург, Искандер, Аксенов); характерным литературным топосам (мотиву сна в дистопических романах, мотиву каталогов — от Гомера и Библии до советской и постсоветской поэзии и прозы, мотиву тщетности усилий и ряду других); разного рода малым формам (предсмертным словам Чехова, современным анекдотам, рекламному постеру, архитектурному дизайну)
Наталья Алексеевна Решетовская — первая жена Нобелевского лауреата А. И. Солженицына, член Союза писателей России, автор пяти мемуарных книг. Шестая книга писательницы также связана с именем человека, для которого она всю свою жизнь была и самым страстным защитником, и самым непримиримым оппонентом. Но, увы, книге с подзаголовком «Моя прижизненная реабилитация» суждено было предстать перед читателями лишь после смерти ее автора… Книга раскрывает мало кому известные до сих пор факты взаимоотношений автора с Агентством печати «Новости», с выходом в издательстве АПН (1975 г.) ее первой книги и ее шествием по многим зарубежным странам.
«Вечный изгнанник», «самый знаменитый тунеядец», «поэт без пьедестала» — за 25 лет после смерти Бродского о нем и его творчестве сказано так много, что и добавить нечего. И вот — появление такой «тарантиновской» книжки, написанной автором следующего поколения. Новая книга Вадима Месяца «Дядя Джо. Роман с Бродским» раскрывает неизвестные страницы из жизни Нобелевского лауреата, намекает на то, что реальность могла быть совершенно иной. Несмотря на авантюрность и даже фантастичность сюжета, роман — автобиографичен.
История всемирной литературы — многотомное издание, подготовленное Институтом мировой литературы им. А. М. Горького и рассматривающее развитие литератур народов мира с эпохи древности до начала XX века. Том V посвящен литературе XVIII в.
Опираясь на идеи структурализма и русской формальной школы, автор анализирует классическую фантастическую литературу от сказок Перро и первых европейских адаптаций «Тысячи и одной ночи» до новелл Гофмана и Эдгара По (не затрагивая т. наз. орудийное чудесное, т. е. научную фантастику) и выводит в итоге сущностную характеристику фантастики как жанра: «…она представляет собой квинтэссенцию всякой литературы, ибо в ней свойственное всей литературе оспаривание границы между реальным и ирреальным происходит совершенно эксплицитно и оказывается в центре внимания».
Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР (Главлит СССР). С выходом в свет настоящего Перечня утрачивает силу «Перечень сведений, запрещенных к опубликованию в районных, городских, многотиражных газетах, передачах по радио и телевидении» 1977 года.
Эта книга – вторая часть двухтомника, посвященного русской литературе двадцатого века. Каждая глава – страница истории глазами писателей и поэтов, ставших свидетелями главных событий эпохи, в которой им довелось жить и творить. Во второй том вошли лекции о произведениях таких выдающихся личностей, как Пикуль, Булгаков, Шаламов, Искандер, Айтматов, Евтушенко и другие. Дмитрий Быков будто возвращает нас в тот год, в котором была создана та или иная книга. Книга создана по мотивам популярной программы «Сто лекций с Дмитрием Быковым».
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.