Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен - [14]
Однако повторю вопрос: могут ли в принципе возникать национальные идеи, порождающие негативный эффект? Например, идеи конструирования реакционных режимов взамен рухнувших социальных структур, удовлетворявших потребностям людей. В истории человечества мы можем обнаружить подобные ситуации. А идеи крестовых походов на Святую землю под эгидой спасения христианства от иноземных варваров, идеи сожжения на кострах тысяч невинных жертв якобы во имя христианского благочестия? В наше время реализуются идеи порабощения и физического истребления неугодных определенным реакционным режимам миллионов безвинных жертв. Может быть, у кого-то еще возникают сомнения в отношении существования идей глобализма, вынашиваемых в многообразных формах?
Таким образом, национальные идеи, видимо, способны возникать и реализовываться в диаметрально противоположных векторах.
Однако правомерно ли идеи, направленные на достижение реакционных целей, наделять статусом национальных идей? Вопрос не так прост, как может показаться. Дело в том, что реакционные идеи рождались и осуществлялись подчас субъектами высших государственных инстанций и поэтому претендовали на статус национальных идей.
Современных примеров предостаточно (в глубь истории не будем погружаться): мировые войны XX столетия не просто развязывались определенными государствами, но неизменно «оправдывались» идеями национального спасения или порабощения «неполноценных» народов. Германский фашизм – ярчайший пример. С глубокой горечью вспомним идеи советского режима, омытые кровью наших соотечественников – в большинстве своем лучших граждан России и республик СССР, в том числе и страдальцев за веру Христову.
Так, быть может, по крайней мере в теоретико-научном плане, обозначенные идеи вынести за рамки национальных, придав им статус антинациональных идей.
Итак, если мыслить абстрактно, в аспекте однолинейного развития истории, истинно национальные идеи работают на исторический прогресс. Но мы (подчеркну еще раз) придерживаемся цивилизационно-типологического подхода к всемирной истории.
При этом подходе о тотально единых прогрессивно направленных национальных идеях говорить однозначно не представляется возможным. Суть в том, что в каждой цивилизации, даже при условии их относительной связи, действуют свои законы развития. Неслучайно (выше об этом говорилось) в цивилизационной философии истории доказывается не однозначно линейный исторический прогресс, а своеобразно противоречивое развитие, по сути уникальное для каждой цивилизации. Видимо, поэтому и характер национальных идей весьма неоднозначен.
Вспомним А. Дж. Тойнби. Каждая цивилизация проходит стадии зарождения (генезиса), роста, надлома и краха. У К. Н. Леонтьева (о нем еще скажем далее) каждая цивилизация проходит три стадии: первичная простота, цветущая сложность и вторичное сместительное упрощение. Аналогично мыслили и другие русские философы – Н. Я. Данилевский, А. С. Хомяков и в определенной мере В. С. Соловьев.
Таким образом, национальные идеи каждой цивилизации динамизируются далеко не однозначно. Они, точнее, их жизненный цикл сопровождаются взлетами и падениями. Сказанное не означает, что в цивилизациях происходит трансформация национальных идей от прогрессивных к реакционным.
Здесь иной вариант понимания динамики национальных идей. Они возникают, совершают взлет, дают позитивный эффект («рост цивилизации», ее «цветущая сложность»), а затем угасают – от этого либо вторичное упрощение, либо крах цивилизации.
Забегая вперед (к последующему разделу о типологии национальных идей), замечу объективную закономерность: если учитывать дифференциацию национальных идей, следует неоднозначно оценивать их динамику. В локальных национальных идеях, как правило, взлет не переходит в необратимое угасание; детерминированные грозящими опасностями локальные национальные идеи не угасают, а восходят к позитивному результату, на время стабилизирующему социальный климат до новых возможных прецедентов. Последних длительное время может и не быть, и национальные идеи остаются в истории.
В интегральных и национально-исторических идеях происходит относительно повторяющаяся смена взлета и падения идей. Особенно это свойственно национально-исторической идее. Эта идея охватывает, как правило, всю историю нации от зарождения, чередуя взлеты и падения (не угасания) в далекой исторической перспективе. Апокалипсический исход пока не будет затронут, дабы не усложнять проблему.
Перейду непосредственно к системе детерминации национальных идей. Начнем с природных, хотя жесткого разграничения природных и социальных детерминантов с философской точки зрения быть не должно.
В чем суть и специфика природных детерминантов? Говоря об их сути, можно подчеркнуть, что природные детерминанты по итогам полифоничны, т. е. объектов их воздействия и последствий множество. Объекты экологического воздействия перечислять не нужно – их великое многообразие, от здоровья человека до экономических, политических, военно-политических, этических, эстетических и многих других объектов воздействия, прямого или опосредованного, с самыми различными позитивными и негативными результатами.
Вниманию читателя предлагается один из самых знаменитых и вместе с тем экзотических текстов европейского барокко – «Основания новой науки об общей природе наций» неаполитанского философа Джамбаттисты Вико (1668–1774). Создание «Новой науки» была поистине титанической попыткой Вико ответить на волновавший его современников вопрос о том, какие силы и законы – природные или сверхъестественные – приняли участие в возникновении на Земле человека и общества и продолжают определять судьбу человечества на протяжении разных исторических эпох.
Интеллектуальная автобиография одного из крупнейших культурных антропологов XX века, основателя так называемой символической, или «интерпретативной», антропологии. В основу книги лег многолетний опыт жизни и работы автора в двух городах – Паре (Индонезия) и Сефру (Марокко). За годы наблюдений изменились и эти страны, и мир в целом, и сам антрополог, и весь международный интеллектуальный контекст. Можно ли в таком случае найти исходную точку наблюдения, откуда видны эти многоуровневые изменения? Таким наблюдательным центром в книге становится фигура исследователя.
«Метафизика любви» – самое личное и наиболее оригинальное произведение Дитриха фон Гильдебранда (1889-1977). Феноменологическое истолкование philosophiaperennis (вечной философии), сделанное им в трактате «Что такое философия?», применяется здесь для анализа любви, эроса и отношений между полами. Рассматривая различные формы естественной любви (любовь детей к родителям, любовь к друзьям, ближним, детям, супружеская любовь и т.д.), Гильдебранд вслед за Платоном, Августином и Фомой Аквинским выстраивает ordo amoris (иерархию любви) от «агапэ» до «caritas».
В этом сочинении, предназначенном для широкого круга читателей, – просто и доступно, насколько только это возможно, – изложены основополагающие знания и представления, небесполезные тем, кто сохранил интерес к пониманию того, кто мы, откуда и куда идём; по сути, к пониманию того, что происходит вокруг нас. В своей книге автор рассуждает о зарождении и развитии жизни и общества; развитии от материи к духовности. При этом весь процесс изложен как следствие взаимодействий противоборствующих сторон, – начиная с атомов и заканчивая государствами.
Когда сборник «50/50...» планировался, его целью ставилось сопоставить точки зрения на наиболее важные понятия, которые имеют широкое хождение в современной общественно-политической лексике, но неодинаково воспринимаются и интерпретируются в контексте разных культур и историко-политических традиций. Авторами сборника стали ведущие исследователи-гуманитарии как СССР, так и Франции. Его статьи касаются наиболее актуальных для общества тем; многие из них, такие как "маргинальность", "терроризм", "расизм", "права человека" - продолжают оставаться злободневными. Особый интерес представляет материал, имеющий отношение к проблеме бюрократизма, суть которого состоит в том, что государство, лишая объект управления своего голоса, вынуждает его изъясняться на языке бюрократического аппарата, преследующего свои собственные интересы.
Жанр избранных сочинений рискованный. Работы, написанные в разные годы, при разных конкретно-исторических ситуациях, в разных возрастах, как правило, трудно объединить в единую книгу как по многообразию тем, так и из-за эволюции взглядов самого автора. Но, как увидит читатель, эти работы объединены в одну книгу не просто именем автора, а общим тоном всех работ, как ранее опубликованных, так и публикуемых впервые. Искать скрытую логику в порядке изложения не следует. Статьи, независимо от того, философские ли, педагогические ли, литературные ли и т. д., об одном и том же: о бытии человека и о его душе — о тревогах и проблемах жизни и познания, а также о неумирающих надеждах на лучшее будущее.