Русская фантастика 2017. Том 2 - [48]

Доктор протянул широкую ладонь и несмело улыбнулся.

– Это вы запрос посылали?

Я наскоро тряхнула его теплую руку.

– Да, ведите. Должны журналисты подъехать, но ждать я не могу. У меня все бурлит! Какие условия?

– Вот сюда, пожалуйста, – доктор указал на отделанный деревянными, ничего себе, панелями коридор. – Условий никаких, мы давно уже ждем кого-нибудь. То есть… он ждет, но мы тоже, поверьте, ждем. Вы твердо решили? Ему… очень нужен кто-нибудь. Вот здесь распишитесь только, это предварительная заявка, – он протянул смарт со стилусом.

Мы вошли в палату. Алые маки на занавесках смотрелись неуместно в этом царстве белого. Белые подоконники, белый стол, белые стулья, белая кровать… желтый старик на ней.

При нашем появлении он чуть приподнялся с подушек, глаза блеснули. Но тут же упал обратно со стоном.

– Извините, – прошептал он, и мне пришлось наклониться, чтобы разобрать слова. Голос был сиплый, очень слабый. Старик был совершенно лыс, кожа на голове и лице покрыта коричневыми пятнами, глаза ввалились, острый нос, тонкие, едва видные губы. Между морщинок выступили капельки пота.

– Я готов, – просипел он. Простыня обрисовывала контуры скелета. Лежащие поверх простыни руки подрагивали. – Скорее… пожалуйста.

Доктор ободряюще похлопал меня по плечу:

– Оставлю вас.

– Подождите, ему не надо… попрощаться?

– Он один. С женой попрощался десять лет назад, на кладбище, детей не было. Ну, удачи.

Пока я летела сюда, мне хотелось бить, крушить… убивать. Но в этих белых чертогах бурление чувств поутихло. Я присела на край кровати, не зная, как начать.

– У вас есть… предпочтения? – тихо спросила.

Старик смотрел мне в глаза чистым взглядом, в нем не было страха.

– Мне все равно, – просипел он и вдруг скривился, пальцы задергались по простыне, сгребая ее в горсть, впиваясь в матрас. Я отпрянула.

– Прошу вас… – Его взгляд помутнел от боли, но он был еще в сознании. – Я столько ждал… почти потерял надежду… Я ничего не чувствую, кроме сжигающей болезни, вы принесете мне облегчение. Все документы готовы, я готов… начинайте.

И он откинулся на подушках, сложил руки на груди. Придвинувшись, я взяла его за горло.

– Так можно?

– Хорошо, – слабо улыбнулся он. – Хотите, я закрою глаза, чтобы вас не смущать?

– Да, если можно.

Темные, почти черные веки закрылись, скрывая радужку и желтый белок. Горло под пальцами вздрагивало, сухая кожа была прохладной и шершавой. Я надавила. Какой же он тощий! Просто скелет. Даже мои маленькие руки обхватывали его шею чуть не целиком.

Шевельнулся кадык, дернулась щека. Одна нога у старика задрожала, и он слабо улыбнулся одними губами:

– Простите, крутит, мочи нет. Всего хорошего вам. И спасибо за помощь…

Нет, не могу так! Он-то мне ничего не сделал, верно?

Я быстро убрала руки и нажала кнопку вызова у изголовья, чувствуя, что сама вся дрожу. Доктор вошел сразу же, словно караулил у двери. Наверное, так и было.

– Дайте шприц, пожалуйста.

– Да, вот, берите.

Точно караулил. Я приняла пластиковую палочку с иглой в колпачке.

– Если журналисты явятся… не пускайте их, ладно?

– Конечно.

Он вышел. Старик смотрел на меня из-под полуопущенных век лукаво и слегка с укоризною, чего, мол, тяну. Я села рядом, погладила его по руке.

– Поссорились с кем? – шепнул он.

– Да, немного. То есть… много, конечно, пересрались до разрыва. Я сказала, что видеть его больше не хочу.

– Жаль, что мне повезло на таком плохом месте, – улыбнулся он, превозмогая лицевую судорогу.

– Спокойного сна, – сказала я с усилием. Вены у него везде выпирали, кожа обтягивала их, будто там были тоненькие косточки. Я осторожно ввела иглу в самую крупную вену на тыльной стороне ладони и вдавила поршень. Маленькая доза вошла почти сразу целиком. Я надавила еще, вынула шприц, положила на белую тумбочку. И накрыла ладонь старика своей.

– Посидеть с вами?

– Если не трудно. – Он пытался улыбаться, но выходило плохо. Посмотрел опять: – Не торопитесь?

– Да вы о себе думайте. – Я почти всхлипнула.

– Я-то свое прожил, чего обо мне думать, – шепнул он. – О вас беспокоюсь.

– Да мне что, переживу. – Я сжала его пальцы, чувствуя, как слезы подступают к глазам. – Действует?

Старик не ответил, но лицо разгладилось и больше не дергалось, тело расслабилось, губы тронула мягкая, умиротворенная улыбка.

– Спасибо… – словно выдохнул он.

Не знаю, сколько я сидела. Было тихо, но его дыхание было тише тишины, и я не заметила, когда его не стало. Дыхания, старика… просто сидела, смотрела на спокойное лицо и ни о чем не думала. Сколько ему было лет? Что он сделал в жизни? Давно ли болел? Почему не получилось вылечить? Или уже не хотел? Теперь не спросишь…

Наконец я встала и на негнущихся ногах вышла из палаты. Если он и не умер, то определенно был на пути к смерти, и мне тут больше нечего делать, что могла, я уже сделала.

Доктор стоял у двери, прислонившись к стене, заложив руки в карманы халата, запрокинув голову и прикрыв глаза.

– Все? – вполголоса спросил он. Я кивнула.

– Пойдемте, надо бумаги заполнить.

Он проводил меня в кабинет на другом этаже. Шаги гулко разносились по пустынному коридору. Есть ли кто-то за этими белыми дверями? Кто-то, кто ждет смерти? Каково это – настолько мучиться, что смерть становится желанным избавлением?