Русская ёлка: История, мифология, литература - [50]
С середины XIX столетия сюжет о «чужой ёлке» становится одним из самых распространённых на страницах рождественских номеров массовых и детских периодических изданий. Разглядывание бедным ребёнком через окно ёлки в богатом доме делается его обязательным мотивом. Этот сентиментальный сюжет разыгрывался в нескольких вариантах.
В первом варианте ребёнок-сирота, рассматривающий ёлку через оконное стекло, замерзает и в предсмертном сне видит своих умерших родителей, Христа и Христову ёлку. Самой известной русскому читателю разработкой этого варианта стал рассказ Достоевского «Мальчик у Христа на ёлке» (1876). Только что осиротевший шестилетний ребёнок бродит по холодному городу и видит в освещённых окнах ёлку:
А это что? Ух, какое большое стекло, а за стеклом комната, а в комнате дерево до потолка; это ёлка, а на ёлке сколько огней, сколько золотых бумажек и яблоков … Глядит мальчик, дивится, уж и смеётся, а у него болят уже пальчики и на ножках, а на руках стали совсем красные, уж не сгибаются и больно пошевелить.
[123, XXII, 35]
Со временем этот рассказ Достоевского приобрёл репутацию хрестоматийного рождественского текста и многократно переиздавался в сборниках и в святочных хрестоматиях [см., например: 299; 314; 332]. Несмотря на трагический конец, этому варианту свойственна светлая тональность: страдания ребёнка на земле сменяются блаженством вечной жизни на небе и воссоединением его с родными. Для произведений, разрабатывающих этот вариант, образцом служили и другие европейские рождественские тексты, как, например, «Девочка с серными спичками» Андерсена, хорошо известная русскому читателю уже с начала 1840-х годов:
Морозным утром за выступом дома нашли девочку: на щеках её играл румянец, на губах — улыбка, но она была мертва; она замёрзла в последний вечер старого года.
Одно из стихотворных переложений этой сказки, сделанное Л.Н. Трефолевым в 1873 году, заканчивается тем, что явившаяся при свете горящих спичек бабушка
[431, 274]
Действие русских переложений сюжета о «чужой ёлке» обычно переносится в современную российскую обстановку, обрастая деталями местного быта. Так, например, в рассказе А.В. Круглова «Заморыш» (1882) деревенский мальчик, служащий в городе «в людях», засматривается на ёлку в окне богатого дома и в предсмертном сне видит святки в родной деревне [203, 1-2]. О мальчике-сироте, служащем «в людях», повествует и рассказ Стеценко «Стёпкина ёлка» (1888), герой которого в Сочельник бежит из города домой в деревню, засматривается по дороге на «чужую ёлку» и, замерзая, перед смертью видит во сне родной дом [412, 1099-1107]. В рассказе Е.О. Дубровиной «К вечному свету» (1884) такой же деревенский ребёнок в тоске по родной деревне идёт домой, теряется в лесу и засыпает. Во сне ему чудится ёлка и поцелуи отца [125, 1792-1799, 1832-1837]. В рассказе К.М. Станюковича «Рождественская ночь» (1894) мальчик, просящий рождественским вечером милостыню на улицах сибирского города, долго любуется ёлкой, стоя под окном богатого дома; дядя-пьяница, забрав у него милостыню, избивает его. Мальчик заболевает и в предсмертном сне видит блестящую ёлку, лицо своей умершей матери и ощущает её горячие поцелуи [410, 5-14]. В рассказе В.Я. Светлова «К звёздам» (1897) голодный и замёрзший больной ребёнок видит перед смертью чудные сны [376, 1203-1211].
Второй вариант сюжета о «чужой ёлке» отличается от первого лишь отсутствием мотива предсмертного сна-видения: ребёнок любуется ёлкой в окне богатого дома, замерзает, и утром люди находят его трупик. Такая концовка придавала тексту безнадёжно трагическую окраску: «Мириады звёзд смотрели с неба на маленького Боруха, спавшего под снежной пеленой счастливым сном, от которого не просыпаются» [294, 3]; «До самого утра глядел в комнату мёртвый Фриц» [469, 3].
В третьем варианте этого сюжета ребёнок не умирает: он с восторгом рассматривает ёлку в окне, мечтает о такой же ёлке для себя и бредёт дальше своей дорогой. Безукоризненным и — одновременно — испошленным воплощением этого варианта является стихотворение неизвестного автора, напечатанное в 1896 году в газете «Новое время»:
[398, 2]
И наконец, ещё один, четвёртый, вариант сюжета о ребёнке и о «чужой ёлке». В этом случае замерзающего ребёнка подбирает прохожий, приводит его к себе домой, кормит, поит, укладывает спать, а иногда — оставляет его у себя навсегда. Концовка текстов, разрабатывающих этот вариант, совпадает с известным «Сироткой» («Вечер был; сверкали звёзды…»), где прозябшего и посиневшего «малютку» «приютила и согрела» старушка: она накормила его и уложила в кроватку, после чего «малютка» «улыбнулся, закрыл глазки и уснул спокойным сном» [316,
