Русская ёлка: История, мифология, литература - [18]
[419, 87]
К середине XIX века немецкий обычай прочно вошёл в жизнь российской столицы. Ёлка становится для жителя Петербурга вполне привычным явлением. В 1847 году Н.А. Некрасов упоминает о ней как о чём-то всем знакомом и понятном: «Всё же случайное походит на конфеты на рождественской ёлке, которую также нельзя назвать произведением природы, как какой-нибудь калейдоскопический роман фабрики Дюма — произведением искусства» [269, XI, кн. 2, 30]. Слово «ёлка» начинает использоваться в метафорическом, переносном, смысле, когда возникает необходимость охарактеризовать что-либо или же кого-либо, обвешанного блестящими вещицами. А.Ф. Кони вспоминает, как в 1850-х годах маленький мальчик, на вопрос матери «Кто этот дядя?» о пришедшем к ним в дом с праздничным визитом господине с большим количеством орденов и значков на груди, отвечает: «Знаю, это ёлка» [191, 62].
Само дерево, использовавшееся в качестве непременной и главной принадлежности детского семейного праздника Рождества, первоначально известное лишь под немецким названием Weihnachtsbaum, первое время называлось «рождественским деревом» (что является калькой с немецкого). Вскоре оно получает имя «ёлки», которое закрепляется за ним навсегда. «Ёлкой» стал называться и праздник, устраиваемый по поводу Рождества (первоначально — новогодний праздник для детей): «пойти на ёлку», «устроить ёлку», «пригласить на ёлку». Немецкое название, выйдя из употребления, отныне встречается только в переводах произведений западноевропейских писателей и в стилизациях, как, например, в повести Анны Зонтаг «Сочельник перед Рождеством Христовым» (1864), где усыновленный немцем-лесничим и выросший в его доме мальчик уже взрослым приходит на Сочельник в отчий дом и приносит детям «рождественское дерево» и подарки [155, 153].
Говоря об обычае ёлки, необходимо различать два понятия: ёлку как помещаемое в жильё вечнозелёное дерево, изображающее собою «неувядающую благостыню Божию» и являющееся символом неумирающей природы (то есть само украшенное рождественское дерево — Weihnachtsbaum), и ёлку как детский праздник в честь этого дерева (детский новогодний или рождественский праздник с танцами, играми вокруг украшенной ёлки — Weihnachtsabend). В.И. Даль заметил по этому поводу: «Переняв, через Питер, от немцев обычай готовить детям к Рождеству разукрашенную, освещённую ёлку, мы зовём так иногда и самый день ёлки, Сочельник» [110, I, 529].
Русская ёлка во второй половине XIX века
Освоение ёлки
Освоение в России рождественской ёлки поражает своей стремительностью. Если в начале 1830-х годов о ней ещё говорилось как о «милой немецкой затее», то в конце этого десятилетия она уже «входит в обыкновение» в домах петербургской знати, а в течение следующего становится в столице широко известной. В середине века из Петербурга, превратившегося в настоящий рассадник ёлки, она разводя по всей России: по её губернским и уездным городам, а некоторое время спустя — и по дворянским усадьбам. К концу столетия ёлка становится известным и вполне естественным явлением как в городе, так и в поместье.
Провинция, конечно, отставала от столицы в усвоении этого обычая, хотя и не слишком сильно: регулярные и разнообразные связи с Петербургом немало способствовали быстрому его распространению. Отдельные свидетельства знакомства провинциалов с ёлкой относятся уже к началу 1840-х годов. Я.П. Полонский, отроческие годы которого прошли в Рязани, вспоминает, что до шестого класса гимназии (то есть примерно до 1838 года) он не видел ни одной ёлки и «понятия не имел, что это за штука». Но уже через несколько лет она, «вместе с французским языком», была «привезена» из Петербурга в Рязань воспитанницами Смольного института [329, 331]. По словам М.Е. Салтыкова-Щедрина, жившего с 1848 по 1856 год в ссылке в далёкой Вятке, там ёлка была «во всеобщем уважении» с начала 1850-х годов: «По крайней мере, чиновники» считали «непременною обязанностию купить на базаре ёлку», — иронизирует писатель [370, II, 233].
Причина такого быстрого вхождения петербургского новшества в жизнь провинциального города понятна: отказавшись от старинного народного обычая празднования святок, горожане ощутили некий обрядовый вакуум. Этот вакуум либо ничем не заполнялся, вызывая чувство разочарования из-за напрасных праздничных ожиданий, либо компенсировался новыми, сугубо городскими, часто — на западный манер развлечениями, в том числе и устройством ёлки.
Помещичью усадьбу рождественское дерево завоёвывало с большим трудом. Здесь, как свидетельствуют мемуаристы, святки ещё в течение многих лет продолжали праздноваться с соблюдением народных обычаев, по старинке, вместе с дворней, что формировало в бывших барчуках стойкую неприязнь к ёлке. Так, И.И. Панаев, родившийся в 1812 году, писал: «…ёлка не имеет для меня ни малейшей привлекательности, потому что в моём детстве о ёлках ещё не имели никакого понятия» [303, 223]. Но уже Салтыков-Щедрин, родившийся четырнадцать лет спустя, относился к ёлке иначе: «…воспоминания о виденных мною ёлках навсегда останутся самыми светлыми воспоминаниями пройденной жизни!» — заявляет он [370, III,
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Статьи сборника посвящены проблемам поэтики. Анализируются функции заглавия, цитаты, повтора, рассматриваются проблемы онтологии имени в художественном тексте, предлагаются интерпретации отдельных произведений и принципы реконструкции авторского мироощущения.Редакционная коллегия: доктор филол. наук Г. И. Богин, Ю. В. Доманский (ответственный секретарь), кандидат филол. наук Т. Г. Ивлева, Е. И. Суворова (секретарь), доктор филол. наук И. В. Фоменко (ответственный редактор).Рецензент: кафедра теории литературы МГУ им.
Монография двух британских историков, предлагаемая вниманию русского читателя, представляет собой первую книгу в многотомной «Истории России» Лонгмана. Авторы задаются вопросом, который волновал историков России, начиная с составителей «Повести временных лет», именно — «откуда есть пошла Руская земля». Отвечая на этот вопрос, авторы, опираясь на новейшие открытия и исследования, пересматривают многие ключевые моменты в начальной истории Руси. Ученые заново оценивают роль норманнов в возникновении политического объединения на территории Восточноевропейской равнины, критикуют киевоцентристскую концепцию русской истории, обосновывают новое понимание так называемого удельного периода, ошибочно, по их мнению, считающегося периодом политического и экономического упадка Древней Руси.
Эмманюэль Ле Руа Ладюри, историк, продолжающий традицию Броделя, дает в этой книге обзор истории различных регионов Франции, рассказывает об их одновременной или поэтапной интеграции, благодаря политике "Старого режима" и режимов, установившихся после Французской революции. Национальному государству во Франции удалось добиться общности, несмотря на различия составляющих ее регионов. В наши дни эта общность иногда начинает колебаться из-за более или менее активных требований национального самоопределения, выдвигаемых периферийными областями: Эльзасом, Лотарингией, Бретанью, Корсикой и др.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Пособие для студентов-заочников 2-го курса исторических факультетов педагогических институтов Рекомендовано Главным управлением высших и средних педагогических учебных заведений Министерства просвещения РСФСР ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ИСПРАВЛЕННОЕ И ДОПОЛНЕННОЕ, Выпуск II. Символ *, используемый для ссылок к тексте, заменен на цифры. Нумерация сносок сквозная. .
В книге П. Панкратова «Добрые люди» правдиво описана жизнь донского казачества во время гражданской войны, расказачивания и коллективизации.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.