Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [121]
Лишь благодаря некоторым косвенным данным наиболее ярких «подписантов» назвать все же можно.
Прежде всего, это священник В. Я. Колачев[621]. Именно он в марте 1905 г. прислал записку о насущности для Церкви канонических свобод в «Церковный вестник». Членом «группы 32-х священников» называют его и в сборнике 1906 г. Он принимал активное участие в еженедельнике религиозно-общественной жизни и политики «Век», выходившем в 1906 г. «при постоянном сотрудничестве» членов названной группы. Еще одним «подписантом» можно считать редактора «Церковного вестника» священника А. П. Рождественского (1864–1931), не только опубликовавшего записку, но и в дальнейшем сделавшего журнал трибуной либерально настроенных клириков. К тому же он деятельно участвовал в собраниях группы уже в марте 1905 г.
О своей принадлежности к «32-м» тогда же заявили: священник Г. С. Петров (1868–1925) – известный проповедник начала XX столетия, в дальнейшем избранный депутатом Второй Думы, иногда называемый даже «пионером либерально-обновленческого движения в Православной Церкви» и создателем группы «32-х священников»[622], а также протоиерей М. И. Горчаков (1838–1910) – крупный ученый-богослов своего времени, профессор церковного права Петербургского университета, далеко не «молодой» клирик[623]. Уже в советское время, на процессе митрополита Вениамина (Казанского) в 1922 г. о своем участии в группе 32-х заявил и протоиерей М. П. Чельцов (1870–1931), обвинявшийся большевиками в контрреволюции[624]. Парадоксально, что среди свидетелей обвинения были и те, кто вскоре заявил о себе как о стороннике обновления Церкви, связывая «обновленчество» 1920-х гг. с движением начала века.
Членами группы 32-х можно считать также священника К. М. Аггеева (1868 – ок. 1920), одного из учредителей Братства церковного обновления и Санкт-Петербургского религиозно-философского общества, в дальнейшем – председателя Учебного комитета при Святейшем Синоде, члена Предсоборного Совета и Поместного Собора 1917–1918 гг., впоследствии расстрелянного при занятии Крыма Красной армией[625], а также священника И. Ф. Егорова (1872–1921), в то время законоучителя Смольного института благородных девиц, после Октябрьского переворота основавшего в Петрограде группу «Религия в сочетании с жизнью» (1919)[626]. Их имена, вместе с именами Г. С. Петрова и В. Я. Колачева, назвал в письме Д. С. Мережковскому А. В. Карташев – редактор журнала «Век»[627]. Очевидно также, что к «32-м» принадлежал и второй редактор «Века» – архимандрит Михаил (Семенов; 1874–1916) – участник Религиозно-философских собраний, известный своими либеральными взглядами и в 1907 г. неожиданно для многих перешедший из Православной Церкви к старообрядцам-«австрийцам»[628]. Эти клирики в революционные годы часто выступали в прессе на злободневные церковные вопросы, иногда привлекая к своей деятельности и мирян. Например, историк-публицист, литератор и богослов конца XIX – начала XX столетий Н. П. Аксаков (1848–1909), стоявший на позициях неославянофильства[629], писал по поручению группы специальные записки («Всецерковный Собор и выборное начало Церкви»; «Соборы и патриархи»), фактически являясь комментатором прозвучавших в «Церковном вестнике» заявлений[630].
Можно назвать и другие имена предполагаемых авторов, но подтвердить эти предположения весомыми аргументами на сегодняшний день вряд ли возможно. Важно отметить, что священник Г. С. Петров в газете «Русское слово» еще 31 марта 1905 г. заявил: митрополиту Антонию записка была подана с подписями и Петров не знает, почему подписи не появились в печати[631]. Однако исправлять «случайность» никто не стал – полный список так и не обнародовали. Как мне представляется, гораздо важнее публикации списка было признание священника о связях авторов со столичным архиереем: прошло две недели со дня публикации записки в «Церковном вестнике», и общественность, успевшая за это время определиться в своем отношении к «32-м», поняла, кто стоял за либералами.
Думается, это была «медвежья услуга» митрополиту Антонию, который в результате откровений о. Петрова а затем и публикации обращения оказался в ложном положении: симпатизируя некоторым сторонникам церковных преобразований «в духе раннего христианства», в глазах правых он выглядел ответственным за все публичные выступления «левых» клириков, в том числе и политические. Это стало ясно после публикации А. И. Дубровиным «Открытого письма».
Но тогда события только начинали развиваться. Группа «32-х священников» надеялась, что ее предложения встретят повсеместную поддержку в среде белого духовенства, и поэтому стремилась как можно громче заявить о себе. Поводом для этого могли служить письма, получаемые ими от клириков-провинциалов. Опасаясь возможных репрессий, эти клирики просили не разглашать их имена в печати. Так, 2 мая 1905 г. журнал «Церковный вестник» получил отклик на записку от одиннадцати иереев, служивших в уездах Симбирской епархии. В нем заявлялось о ненормальности «нынешнего» положения Церкви и приводились примеры злоупотреблений властью местным благочинным. «Вот почему с восторгом читали мы записку 32 священников, – писали провинциальные батюшки, – как первый гласный почин в деле освобождения святой Церкви от людей, насаждающих ложь, лесть и предательство. Земной вам поклон, товарищи! Ваше мужественное слово слышали мы! Да соберется же Собор церковный, и епископы, и пресвитеры, и народ!»
