Русская апатия. Имеет ли Россия будущее - [26]

«„Две русские народности“ сливались, в глазах Костомарова, в высшее национальное „единство русского народа“. Деля русскую историю на периоды, он от Киевского периода переходил к владимирскому и московскому, что с точки зрения современной украинской партии является страшной ересью; в своих характеристиках малорусского племени Костомаров неоднократно подчеркивает его неспособность к политической жизни и высказывает уверенность, что воссоединение Малороссии с Россией закончило навсегда самостоятельную политическую карьеру Малороссии. Современный украинских дел мастер проф. М. Грушевский укоряет Костомарова и за то, что он, работая над историей казаччины, не становился на точку зрения „украинских интересов“: резко осуждал Хмельницкого за его переговоры с Турцией после 1651 года и неуважительно отзывался о гетманах Выговском, Дорошенко и Мазепе, говоря, что масса казачества не шла «за этими господами, когда они являлись противниками и врагами царя». Не одобряет г. Грушевский Костомарова и за то, что последний объясняет позицию малорусских народных масс „инстинктивным чувством“, повелевавшим всегда и при каждом случае держать сторону русского правительства».

«Украинофильство польских писателей соединялось с чисто-польской точки зрения на прошлое малорусской народности; они останавливались на тех моментах, когда она действовала заодно с поляками. Казак польских украинофилов был казак на службе у Речи Посполитой. Увлечение малорусской народностью и казачеством создало среди поляков политическое направление так наз. „казакофильство“ или „хлопоманию“. Это было демократическое течение, особенно развившееся среди польской молодежи перед последним польским восстанием. В 1851 году польским эмигрантом Михаилом Чайковским, принявшим ислам и известным более под именем Садыка-паши, была в Турции сделана попытка восстановления Запорожской Сечи, с тем же польско-казацким оттенком, какой носили казаки в произведениях польско-украинской школы. Восстановленная Сечь должна была, по мысли Чайковского, служить возрождению Польши. В войну 1853–56 годов Могаммед-Садык Чайковский боролся со своими „казаками“ в турецких рядах против России.

В начале шестидесятых годов усилились со стороны поляков попытки разжечь в юго-западной Руси украинофильское движение для использования его в своих польских целях. Готовясь к мятежу, поляки усердно культивировали южнорусский сепаратизм, ибо знали свое слабосилие и рассчитывали руками и боками малороссов побороть Россию и восстановить Польшу».

«Неудивительно, что аппетиты украинофилов разыгрались: некоторые из них стали добиваться введения малорусского языка в школы на Юге России уже не как вспомогательного, а как главного. Министр Головнин шел и этому преступному требованию навстречу, но честь народного просвещения была спасена другими ведомствами».

«20 января 1863 года состоялось Высочайше одобренное распоряжение министра внутренних дел Валуева о приостановке печатания книг религиозных, популярно-научных и учебных на малорусском языке, так что применение этого языка оказалось разрешенным лишь для изящной словесности. На протест со стороны украинофильствующего Головнина Валуев пишет (в июле 1863 года), что, по его мнению, замыслы малороссов (склонных к литературному сепаратизму) не только совпадают с намерениями поляков, но и чуть ли не вызваны польской интригой. В упомянутом распорядительном циркуляре Валуева (по цензурному ведомству) высказывается подозрение, что украинское движение инспирируется „политическими замыслами Польши“ и базируется на „сочиняемом“ некоторыми малороссиянами так называемом украинском языке».

«Московское царство, поясняет Драгоманов, выполняло и наши национальные задачи, с тех пор как история сложилась так, что мы сами для себя не могли их выполнять; такими задачами были освобождение нашего края от ига татарско-турецкого и от подданства польского. „Я прошу кого угодно, – иронически восклицает женевский эмигрант, – представить себе культурную Украйну с набегами татар за ясырем (на Полтавщине это было еще в 1739 году), с турками в Азове и на лиманах, без Одессы, Таганрога и т. д. <…> А если так, то нужно же признать, что московское царство все-таки выполнило элементарную географически-национальную задачу Украины“».

«В тридцатых и сороковых годах постепенно росло в Галиции сознание кровного родства местного населения и его речи с русским народом и русским книжным языком; талантливым апостолом такого сближения был наш знаменитый историк М. Погодин, посетивший Львов в 1835, 1839 и 1842 годах. Еще большее значение имело, несомненно, прохождение через Галицию в 1849 году русской армии (венгерский поход), когда народ услышал родную и понятную для него русскую речь. Если бы не упомянутое давление австрийского правительства, то русская культура пустила бы в Галиции корни гораздо глубже, нежели это случилось на деле».

«Еще более определенно высказывается по этому поводу современный сотрудник М. Грушевского М. Возняк: по его убеждению, даже в первой половине XVII века все говоры Галичины принадлежали к северно-малорусскому поднаречию, и лишь во время казацких войн туда привнесены были южно-малорусские элементы».