Руслик и Суслик - [20]

– Есть... Магазин наш стоял напротив дома через площадь. Так он целыми днями напролет стоял у окна и высматривал в бинокль, кто из моих знакомых заходит в магазин и сколько времени там проводит. И потом выговаривал, что Гриша Краштопенко пробыл у меня семнадцать минут, а Пахлай – целых двадцать одну.

– Да уж... Получается, что ты была у него под "колпаком". Как же он тогда не накрыл вас с Черной Маской?

– Я ж говорила, он дурак был...

– Интересные шляпки носила буржуазия... Ну и мужики у тебя были! Один маньяк, один шизопараноик, один эксгибиционист и я в пограничном состоянии. Ты, милая, психов прямо как магнит притягиваешь...

– Глядя на тебя, трудно в этом сомневаться.

– Но вернемся, однако, к истории болезни, – сказал Чернов, посмеявшись. – Кто же все-таки убил Глеба? Черная Маска? Кстати, как звали этого неформала?

– Дмитрий Константинович. Жена звала его Димоном.

Ксения выпила рюмочку. Она еще не решила, что будет говорить.

– Димон... – повторил Чернов задумчиво. – Димон... Эксгибиционист-убийца... Пошло до крайности, хотя свежо...

– Узнав о смерти Глеба, я сама подумала, что это Димон убил. За месяц до этого ко мне подошла его жена, на рынке подошла, и потребовала, чтобы я оставила ее мужа в покое. Представляешь, чтобы я оставила его в покое! И если я этого не сделаю, то она пойдет скандалить к моему мужу.

Я ничего не ответила – не могла, была оскорблена до глубины души. Я пристаю к ее мужу! Успокоилась и вечером сама пошла к ним домой. И сказала, что если они не оставят меня в покое, то я расскажу мужу все, в том числе и о том, чем Димон занимался у его плетня дождливыми летними вечерами. Димон побледнел, и не из-за того, мне кажется, побледнел, что я пообещала его опозорить, а из-за того, что понял, что потерял меня окончательно...

– Из всего этого получается, что Глеб не мог не знать о вашей связи... Городок маленький, а тут такие страсти.

– Может быть, и знал...

– Может быть, и знал... – повторил Чернов. – Не это ли знание привело его к смерти?

– Погиб он не из-за этого... Из-за матери... И отца.

– ???

– Мамочка его, Вероника Моисеевна... Это она воспитала его таким... Сама чистенькая интеллигентка. Приезжала с мужем в очередной город или поселок и начинала просветительскую деятельность. Кружки поэзии, икебаны, самодеятельные театры... Мимо пьяного пройти не могла, домой отвозила... Честностью своей хвалилась.

– Причем тут икебана, честность и доставка алкоголиков на дом?

– Наехал на Глеба один электрический деятель. Магазин отключил... А Глеб вместо того, чтобы договориться по-хорошему – ведь можно было с таким отцом – стал качать права. Вор, мол, должен сидеть в тюрьме. В суд подал и выиграл дело. А на процессе вскрылись такие факты, что заместителю его отца лет десять засветило прямо в ж...

Чернов поморщился.

– Ну, прямо в глаза засветило, – довольно усмехнулась Ксения. – И заместитель этот послал двоих своих людей, и они убили Глеба в гараже, нагло, принародно убили. Одного убийцу потом нашли застрелившимся из охотничьего ружья. Все было сделано очень хорошо, не подкопаешься, второй все на него свалил...

– Дела... – покачал головой Чернов. – Уж лучше бы Димон... А почему ты сказала, что Глеб из-за отца погиб?

– Да, ведь это Владимир Иванович подрядную фирму под сына организовал. И...

– Что и?

– Да ничего...

– Погоди, погоди... Как я понимаю, заместителя Владимира Ивановича не посадили?

Ксения покивала, не сводя с визави потемневших глаз. Чернов, догадываясь, также закивал:

– То есть Владимир Иванович, отец Глеба все знал и ровным счетом ничего не сделал, чтобы посадить человека, заказавшего его сына?

– Да. Ровным счетом ничего. Между ними крутились такие деньги... Владимир Иванович, короче, все съел и через два месяца после похорон Глеба сидел генералом на дне рождения его фактического убийцы...

Чернов задумался. Глаза Ксения стали острыми.

– И съел он не только это, но и деньги и имущество моего мужа... – продолжала она. – Мне осталась одна зачуханная квартира в Подмосковье, и та записана на сыновей. А у него в марьинских апартаментах одни портьеры стоят столько, сколько стоит вся моя квартира вместе с мебелью и французским бульдогом. Стилиста нанимал, чтобы их подобрать.

– Дела... – продолжал Чернов думать вслух. – Я такое про тебя, про вас выдумал... Но видимо, страшнее действительности ничего не выдумаешь... Отец троекратно целуется с убийцей сына. Дарит ему...

– Импортный тренажер за две с половиной тысячи баксов... – вставила Ксения, потянувшись за сигаретой.

– И потом покупает внукам хороший компьютер, модные штаны и платит за их обучение в привилегированном учебном заведении... Черт, вот бы с ним познакомиться! У него, наверное, в душе такое наворочено!

– Да ничего там особенного нет. Положение и деньги – за это он отдаст все... Отдаст, если даже ослепнет, оглохнет, не сможет нормально есть и мочиться...

* * *

Услышанное не помешало Чернову продолжить вечер в обычном ключе. "Да, жены косвенно убивают мужей, да, отцы косвенно, не косвенно убивают сынов, да, в мире хозяйничают деньги и страх, – думал он, когда все кончилось, Ксения заснула, а он по своему обыкновению сел к столу допивать оставшееся спиртное. – Но, слава Богу, я не мальчишка. Я не мальчишка и не брошусь в мир с балкона только потому, что в нем полно несправедливостей, не брошусь, а проживу жизнь и постараюсь сделать как можно меньше гадостей. Да, это тяжело, иногда кажется, что все гадости на твоем счету, потому что чувствуешь, что можешь сделать их все, почти все. И все из-за того, что тобой владеет "Я", из-за того, что существуют покой, еда, женщины, существует низ и верх..."