Русалочка: книга-игра - [10]

Русалочка наспех выпроводила Лориту. По дворцу прошла вторая волна хрустального звона, а Майя все еще колебалась в выборе принца. Всякий раз, когда Нептун праздновал день рождения дочери, на праздник собирались знатные вельможи и принцы из дальних морей.

Весь день Русалочка перешучивалась с гостями. Много танцевала. Чаще всего лица сливалась в одно: жадное, алчное, тянущее лапы к богатствам отца. Старшие сестры Русалочки все были замужем и, кажется, несчастливо.

Принцы, вельможи, суровые воины, украшенные шрамами, и юноши, почти мальчики с пушком на щеках – их объединяло одно: все они были чужими. Майя куда охотнее пригласила бы Ханса, своего старинного приятеля, с которым они в детстве грабили икринки и разоряли убежища раков-отшельников.

– Детские шалости, – вздохнула Майя, представляя, как вытянулись бы лица собравшихся, как сжал бы огненный трезубец отец, рискни она объявить своим женихом младшего садовника.

Третья, последняя волна звуков накрыла Русалочку. Минута отделяла ее от полуночи.

За полминуты Русалочка очутилась в центре зала. Сердце колотилось. Море лиц. В первых рядах толпились будущие женихи. Русалочка, так ничего и не решив, потерянно опустила ресницы.

– Жила-была Русалочка, – кто-то совсем рядом нарушил шепотом тишину.

Майя вскинула подбородок. Напротив стоял Ханс с цветком. В суматохе Майя забыла: принцесса обязана отдать избраннику цветок. А приготовленный для жениха букет так и остался сиротливо лежать на подоконнике.

Ханс поторопил принцессу. Знакомо шевельнулась темнеющая над верхней губой полоска усов. Майя больше не колебалась: при последнем всплеске огней Майя секунду придержала стебель между пальцами и отдала Хансу.

Наступила полночь.

Бальный зал и весь мир исчезли.

Светлый мир Нептуна сменился мраком. Лишь кое-где глаз различал фосфоресцирующие блики и бледно-лиловые точки. Майя нащупала и сжала теплую ладонь Ханса.

Как ни странно, ни страха, ни одиночества Русалочка не чувствовала.

Ханс зябко поежился:

– Пренеприятное, однако, местечко!

Майя попыталась хоть что-нибудь разглядеть. Столько разговоров об этом гроте, а оказывается, тут же опасно, как перышку в подушке. От стен и потолка шли теплые испарения, обдавая запахом мокрых листьев. Ханс напряженно вслушивался в тишину, ожидая, то ли встречи с чудовищем, то ли еще каких напастей.

Майя совсем успокоилась. Грот Безмолвия оказался лишь выдумкой, то-то сестры всякий раз опускали глаза, когда Русалочка выспрашивала подробности. Простодушной принцессе и в голову не приходило – сестры молчат потому, что ни одна из них не ступала в грот.

– Идем! – потянула Русалочка Ханса. – Нам еще нужно нарвать цветов для отца! – и осторожно двинулась вперед.

Направление, в общем-то, не имело большого значения, раз не знаешь, куда нужно идти.

Ханс медлил. Решился.

– Погоди, Майя, – попросил юноша, – я знаю, что это наш последний разговор. Знаю, что твой выбор – это всего лишь шутка...

Майя хотела поспорить, но прикусила губу. Всерьез ли она хотела из принцессы превратиться в садовницу? Ковыряться на грядках и возиться с рассадой? Наплодить ребятишек и вечерами, сплевшись хвостами, обсуждать с Хансом цены на фрукты?

Майя чувствовала легкую тоску, словно из позвонков кто-то невидимый тянет бесконечную нить: щекотно и неприятно.

Ханс, всегда веселый и гораздый на выдумки, что-то мямлил. Майя резко выдернула руку:

– Да, – холодно отрезала она, – это, конечно, была шутка. Или ты всерьез решил, что я мечтаю стать твоей женой?

Что-то похожее на брезгливый интерес мелькнуло в глазах юноши:

– А ты стала другой, Майя!

– Взрослой, – уточнил невидимый голос.

Оба вздрогнули и отпрянули друг от друга. Первой опомнилась Майя.

– Да это же цветок! Всего-навсего мой говорящий цветок! – и потрясла своего говорливого Друга.

– Молчу я, – заперечил лиловый венчик, сворачивая и раскрывая лепестки.

Вдруг прямо перед ними, треснув посередине, расползалась, грохоча камнями, скала. Из трещины струился бледный жемчужный свет. И, разгораясь, обдавал нестерпимым жаром.

Майя, прикрываясь кистью от света, шагнула в проем. Ладони мгновенно вспотели.

– Ты меня задушишь! – возмутился цветок, но Русалочка не слышала, околдованная.

Не услышала, как, закрученный омутом, вскрикнул и бесследно пропал Ханс, как сомкнулась скала у нее за спиной. Впереди, клубясь туманами и облаками, простиралась Долина Белых Цветов. Майя очутилась на густо поросшем кустарником холме, к подножию которого уводила извилистая дорожка. Облака и туманы оказались над головой, стоило Русалочке переступить невидимую черту.

Шелковистые травы с гребнями белопенных соцветий походили на тихое лесное озеро в сентябрьский полдень. Равнина то разливалась гладью, то холмилась на горизонте. И от края до края полнилась звуками.

Майя прилегла на траву. Запахи убаюкивали. Ресницы слипались. В этом мире царил покой. А белоснежки, подступая к принцессе, нашептывали о вечном лете и сладкой истоме. Майя вслушивалась и засыпала.

Она забыла дворец, отца и весь морской народец. Забыла сестер и имя Секлесты. Лишь белые цветки с четырьмя лепестками кружились перед глазами. И самой захотелось стать одной из многих, расти на приволье, наслаждаясь светом и солнцем. Одна из сказок грота Безмолвия оказалась правдой.